Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде

Ильич в своих статьях, которые мы, выборжцы, с удовольствием читали в рукописях, настаивал на решительных шагах, на решительных действиях. Собрания Петербургского комитета партии — сокращенно Пека (куда я тоже входил от Выборгского района и состав которого был буквально федерацией районов) — созывались все чаще и чаще. Петербургский комитет большевиков отражал существующее настроение районов и; вполне подтверждал доводы Ильича и стоял за них. Собрания Пека ближе к развязке событий становятся закрытыми. Федерация начинает стеснять, выделяется исполнительная комиссия Пека; как руководящий политический штаб, в нее входят Володарский, Лашевич и другие. Представители Пека начинают дежурить каждый вечер, устанавливается связь с районами.

Пека из Нарвского района переселяется в первый этаж Смольного, но уже почти не собирается. Работает исполнительная комиссия, и не столько она, сколько Цека партии. Представители районов начинают обычно приглашаться на заседания фракции большевиков Петроградского Совета в комнату 18 первого этажа Смольного. Расширенные собрания с районами обсуждают под руководством Цека назревающие события. Эти собрания становятся все более обширными и более бурными. Рязанов, Чудновский высказываются на этих собраниях против взятия власти; Яков Михайлович Свердлов, Сталин, Феликс Дзержинский и многие другие не менее горячо защищают решительные шаги, предлагаемые Владимиром Ильичем.

Практика и действительность требуют не теоретических разглагольствований, но и дела, а большевики этим всегда отличались: возникает Военно-революционный комитет Петроградского Совета. С его возникновением стихия революционной активности пролетариата приобретает руководящий центр.

Я помню, до переезда Пека в Смольный мне ни разу не пришлось бывать в Петроградском Совете. И только дежурства в Смольном для связи с районом членов Пека сделали его для меня почти в продолжение полумесяца постоянным местопребыванием. Вместо работы на заводе я изо дня в день проводил в Смольном, созваниваясь с районным комитетом, чаще же ходил туда пешком, а когда было необходимо, дежурил в Пека, а также и в райкоме.

Помню, как «Женя» 24 октября поздно вечером прислала меня в Военно-революционный комитет к тов. Сталину узнать, где Ильич. Дело в том, что он вечером куда-то ушел, оставив в комнате записку хозяйке, что ушел тогда-то. Узнав об этом, мы в душе испугались за Ильича, но в то же время было и отрадно, что Ильич решил вмешаться сам и положить конец колебаниям в Цека. Помню, как я потом прибежал, к тов. Сталину, еле его вызвал с заседания Военно-революционного комитета и спросил об Ильиче, сказав, что об этом очень просила узнать Надежда Константиновна. Он мне сказал, что Надежда Константиновна уже обо всем извещена. В районе я узнал, что Ильич сам сидел уже в комнате Военно-революционного комитета.

У Смольного и в Смольном была деловая, революционная толчея, то же было в районе. Против штаба Красной гвардии по Большому Сампсониевскому проспекту в доме №33, где в это время помещался районный комитет с районным Советом, стояли и лежали красногвардейцы, запряженные повозки. Немного позже вся эта картина становилась все более привычной и более массовой. Чайная штаба кишела вооруженными рабочими с разных заводов, то же было и в столовке «Зимний сад» у парвиайненцев. Помню, как мы не раз компанией — «Женя», Нарчук, Ефимов, Селицкий, Алексеев Петр, я и другие товарищи — заглядывали поздно вечером в «Зимний сад» и под звуки музыки и шумных разговоров просиживали за товарищеской болтовней по нескольку часов, отдыхая таким образом от той напряженной работы, которую нес каждый из нас.

Чем; ближе было к перевороту, тем чаще бывало соседи по станку спрашивали:

— Ну что, скоро свергнете министров-капиталистов?

А так как завод отличался отсталостью, то часто говорили:

— Вот вы, большевики, испортите поспешностью все дело.

В ходе революции все же многие из этих товарищей по станку выровнялись и вели исправно и безупречно советскую работу.