Октопус

– Чего это – я? – возмутился гидролог. От гелия в воздухе голос его звучал высоко, как у Микки Мауса.

Впрочем, она пищала так же.

– Ты меньше весишь, меньше нужно смеси.

– Ништяк, я меньше вешу! Да ты в плечах такая же, по талии – тоньше, а рост тот же метр восемьдесят.

– Зато я шире в бёдрах. И твоего снаряжения сохранилось больше, у меня и жилет пропал, и катушки.

– Мои возьми.

– Своими сам пользуйся.

Они препирались, словно студенты на перерыве, которые решают, кому идти за кофе. На самом же деле у остающегося почти нет шансов выжить. Пока напарник поднимется, пока найдёт достаточно экипированных и обученных спасателей – кислород здесь кончится.

– Раз ты тут, то и я тут, – упёрся Хонер. – Ещё хэ зэ, где из этой стрёмной душегубки выход.

Рина снова надела шлем, но драгоценный пони-баллон не подключила: транспортную смесь надо поберечь. В былые времена занималась фридайвингом, могла и на десять минут задерживать дыхание, а теперь сил хватало только на шесть-семь.

Без фонаря коридор придётся искать ощупью.

Чёрточки с палец, которые светились на стенах, на поверку оказались губками, мягкими и пористыми. Конечно, сияют не они сами, а бактерии, живущие в их клетках. Но почему подселенцев так много? Значит, пищи здесь, планктона, – полно. А это странно для глубоководной пещеры. Возможно, их питают остатки добычи других существ, которые охотятся снаружи?

Рина оторвала от свода губку покрупнее и принялась при её свете обследовать стены, пол. Но нигде и намёка на проход не было. Наконец пальцы провалились в щель сантиметров двадцать на десять, она уходила узким прямоугольным тоннелем. Пролезла рука по плечо, снаружи чувствовалось движение воды.

Вернувшись, Рина рассказала о находке Хонеру. Тот поднял бровки:

– Ништяк, а как мы вошли? Оба словили азоточку и протиснулись в эту задницу, как угри? Не заливай.

– Других отверстий ни в стенах, ни в полу нет. Сам нырни.

– Да чё, нырну.

Он тоже вернулся ни с чем.

Рина решила снова обследовать щель. Рядом с ней словно бугорок? Всё ведь здесь ощупала – не было его! Протянула руку, однако бугорок вдруг стал осьминогом величиной с кошку, юркнул в отверстие.

– Осьминог! – отдышавшись, сообщила Хонеру. – И знаешь, когда на меня напали, кругом были чернила. Конечно, их мог и гигантский кальмар выпустить: очень уж много.

– Походу, я тоже в чернилах заблудился. Перед тем как стукнуло. А прикинь, если твои осьминоги кучей собрались и ка-ак напрудили? Типа флешмоб у них?

– Глупости, это одиночные животные, в стаи не сбиваются. – Она задумалась. – Хотя… У берегов Восточной Австралии биологи обнаружили песчаные домики, составленные кругом. И там жили осьминоги вида октопус тетрикус, представляешь? И от акул вместе защищались, и крабов добывали. Возможно, здесь такая же колония, и нас атаковали, приняв за хищников. Но как бы они сняли снаряжение, испортили твои баллоны? Затащили куда-то двух громадин, да ещё и вход завалили? Если я подобное заявлю Шулеру, он точно решит: подхватила азоточку.

– Зачем ты вообще связалась с мутным типом? У тебя имя, десятки статей по гидробиологии. И в институте Скриппса тебя ценят, и в Национальном Управлении. Чего было браться за это… За это…

– Хочешь сказать: за сомнительное мероприятие со смешным бюджетом?

– Да. За это дерьмо.

Рина вздохнула: на самом деле она преследовала свой давний интерес. Ещё три года назад при погружении в другом заливе побережья Аляски – Принс-Уильям – она обнаружила кое-что удивительное.

Широкий каньон с гигантскими каменными столбами был полон остатков животных, многие из которых даже не описаны в справочниках. Там обнаружились десятки пёстрых раковин улиток-конусов неизвестного ранее вида, полосатая клешня краба, тоже неизученного.

Судя по толстому слою ила и останков, каньон когда-то кипел жизнью, причём совершенно уникальной. Но в восьмидесятых годах прошлого века в заливе Принс-Уильям сел на мель танкер «Эксон Валдис», направлявшийся в Калифорнию. Из него вылилось одиннадцать миллионов галлонов сырой нефти. Нефтяная эмульсия осела, погубив донных обитателей, экосистема до сих пор не восстановилась.

Когда к Рине попали результаты предпроектного мониторинга «Санрайз Петролеум», сердце её радостно забилось: обнаружен такой же каньон, живой! Покрытый лесом широколистной арктической ламинарии, с каменными столбами и системой пещер.

Могла ли она упустить эту возможность? Вдруг здесь живут десятки неизвестных науке видов?

Чтобы провести исследование по всем правилам, надо выбивать грант, доказывать министерским крысам и спонсорам, насколько это необходимо. Потратить невероятное количество усилий и десяток лет. А в результате сама не сможешь погрузиться, не увидишь чудесный каньон.

Ведь Рине уже сорок пять. Волосы она выбеливает, маскируя седину, стрижёт под бобрик. Что будет в следующем году? Не скрутит ли её окончательно артроз, навсегда захлопнув ворота в Бездну?

«Теперь-то уж точно не скрутит, – саркастично усмехнулась Рина. – В Бездне как раз и останусь, вечно молодой».