Ола

А тут и колокол ударил – тот, что у Клементия Святого. Ударил – меня разбудил словно. Вытер я пот со лба, огляделся.

…Монастырь слева, Барабан-площадь справа, впереди мост, тот, что на Тринадцати Лодках. А может, и вправду туда – да головкой прямиком в Гвадалквивир? Чего до вечера ждать?

Улыбнулся – на этот раз по-настоящему почти. Врете, гады, не дождетесь!

Повернулся я спиной к Альменильо-валу, повязку на башке поправил, дагу у пупка поудобнее пристроил.

Гуляй, пикаро! Куда глаза глядят да куда ноги несут. В брюхе яд плещется, за спиной костер соломой мокрой дымит.

Хорошо!

– И вправду хорошо, Начо, что встретились мы с тобою, – озабоченно молвил Дон Саладо. – Ибо много о чем поговорить следует, поелику в жизни нашей, чую, перемены грядут.

– Это уж точно, – согласился я. – Грядут.

Там же я его и нашел, рыцаря моего калечного, – на чердаке-донжоне. Долго думал, заходить ли в гости, а потом рукой махнул: зайду! Все равно уже знают о Доне Саладо, уже и в хартии свои проклятые прописали.

Так хоть поговорим напоследок.

– Вернулся я, Начо, из поездки некой, – продолжал рыцарь. – И хоть недальней она была, однако же небесполезной.

Оказывается, все эти дни, пока меня, раба божьего, в Супреме солили, Дон Саладо в нетях пребывал. Даже не понял, бедняга, что эскудеро его верного черти куда-то унесли. Да так оно и лучше, ежели подумать.

– А сам ты, Начо, здоров ли?

Эх, задумался! Задумался и не приметил даже, что Дон Саладо меня через окуляры рассматривать изволит. Да внимательно так.

– Здоров я, рыцарь, – вздохнул. – С чего мне хворать-то?

…А в животе вроде как шумит что-то. То ли булькает, то ли шипит даже.

Покачал головой доблестный идальго – не просто, с сомнением немалым. Видать, и вправду укатало меня за эти деньки. Да и сам он переменился. Это я вначале, от радости, не заметил, почитай, ничего, а теперь, как вгляделся…

Борода, конечно, прежняя – все та же мочалка, хоть и расчесанная. А вот все другое… Вместо салада дурацкого – шляпа круглая с полями узкими, штаны широкие (у идальго! широкие!), на костлявых плечах – рубаха белая с открытым воротом. А ко всему еще – левантийский кинжал-страдиот у пряжки. Знакомый наряд!

– Помилуйте, рыцарь! Уж не моряком ли вы стать решили?

Улыбнулся Дон Саладо, палец худой к потолку черепичному воздел:

– Именно так, Начо. А посему продал я, как и советовал ты, доспех свой, именуемый бригантиной, и обзавелся платьем этим, куда более подходящим. Был же я в славном городе Палосе…

Только сглотнул я, такое услыхав. Что это с рыцарем моим? Или василиск некий в Палосе объявился?

– Как же, Начо? – в свой черед поразился славный идальго. – Разве не хотели мы с тобой нанять корабль добрый да отправиться за море-океан…

Господь-Вседержитель, Дева Пречистая, Михаил Архангел!

– Скажешь ты мне, конечно, Начо, что немало еще чудищ и мерзких злодеев на земле нашей Кастилии. Однако же замечу тебе по секрету: измельчали монстры сии. Ни в Севилье, ни в округе, признаться, не удалось увидеть мне не токмо единорога или, к примеру, грифона, но даже колдуна или же великана. Правда, в Сааре, как ведомо тебе, обитают великаны добрые, кои и показали мне дорогу в Палос…

Не стал я спорить с рыцарем моим, хоть и ошибся он насчет Севильи. Я вот три денька в гостях у Дракона проскучал…

– Немало я видел в Палосе кораблей разных, Начо. И кастильских, и португальских, и даже алжирских. Беседовал я со шкиперами славными и кормчими мудрыми, и карты их смотрел, и рассказы слушал…

Усмехнулся я, в который уже раз идальго своим любуясь. Хорош дядька, заглядеться можно. Заглядеться, заслушаться. И что он, интересно, в Палосе знакомцам своим новым наплел? Неужто про Терра Граале?

– Скажу я тебе, Начо, – продолжал между тем рыцарь, палец свой костистый опустить позабыв, – что прав был ученый знакомец наш, сеньор Рохас. Хоть и верят шкиперы и кормчие многие в землю, за морем-океаном лежащую, но плыть туда опасаются по причинам, тебе самому известным. Но все же встретил я одного кормчего храброго по имени сеньор ван дер Грааф, нидерландца, из славного города Антверпена родом. И поведал я ему о мечте своей, он же показал мне карту старинную…

Моргнул я даже, ушам своим не веря. Ну, рыцарь!

– И договорились мы с ним, и по рукам ударили, и осмотрел я каравеллу его, «Стяг Иисусов» именуемую. Каравелла же эта, скажу тебе, Начо, хоть и невелика размерами и без палубы даже, однако построена крепко и припаса вмещает немало…

Раньше бы поспорил я с ним. А как не поспорить? На беспалубной каравелле – да через море-океан! Не иначе того сеньора ван дер Граафа, из Антверпена который, тоже из бомбарды звездануло!

Поспорил бы. Но не сейчас. Поглядел я вновь на Дона Саладо, на горе это сухорукое ходячее с тараканами в башке, подумал немного.

– А вы знаете, рыцарь, вы, поди, самый честный человек будете, из тех, кто не помер еще. Да и добрый самый.

– Начо?!

Ну, надо же! Смутился дядька.

– Помилуй, Начо! Хоть и стремился я всю жизнь к следованию заповедям рыцарским, но смею ли я даже думать…