Олаф Торкланд в Стране Туманов

Взгляд конунга встретился со взглядом дежурившего утром Сигурда. Тот ошарашено смотрел на своего предводителя, пытаясь понять, что с ним произошло. Все остальные еще спали, и даже маленький пиктский вождь, свернувшись клубочком, словно домашний кот, посапывал недалеко от догорающего костра.

— Молчи, никому ни слова, — погрозил пальцем Торкланд и стал стягивать с себя видавшие виды кожаные штаны, чтобы просушить их над тлеющими углями.

Когда стали просыпаться люди, Олаф был уже почти сухой. Он специально не стал торопить побудку, но все равно отряд был готов выступить гораздо раньше, чем накануне.

Викинги, ведомые местными карликами, обошли холм вдоль подножия, и тут из кустов стали появляться пикты. Множество пиктов, целые полчища, даже Кабни, непревзойденный мастер своего дела, трижды пытался их пересчитать и трижды сбивался со счета.

Пикты начали медленно сходиться вокруг маленькой процессии. Хирдманы потянулись за мечами, но вождь уродцев что-то проквакал, и Чипи перевела:

— Не волнуйся, могучий воин, это мои солдаты. Они все время следовали вокруг нас, готовые в любой момент предупредить об опасности. Теперь же враг близко, и пришло время соединить свои силы.

Квачпука, так звали вождя пиктского племени хиги, гордо выпятил грудь, довольный впечатлением, произведенным на людей его армией. Объединенные войска решительно двинулись в наступление.

Оставшуюся часть пути до деревни дики войска преодолели на большом моральном подъеме. Подобраться к неприятельскому лагерю тихо и незаметно было все равно невозможно. Пикты очень чуткий народ. Они слышат, как рассказала Чипи, дыхание человека на расстоянии ста шагов, они, как звери, могут выслеживать добычу по запаху. Поэтому было бы наивно предполагать, что такое войско подойдет незаметно.

А посему наступающие старались создавать как можно больше шума, чтобы смутить и запугать противника.

Викинги оттягивались вовсю, распевая свои суровые северные саги, на ходу заливались вересковым элем, предложенным им пиктами в качестве демонстрации своей дружелюбности. Вересковый эль оказался очень вкусен и вставлял похлеще миклагардского вина.

Пикты вывели людей в узкое ущелье, и основная колонна зашагала по каменистому дну мелкого ручья. Справа и слева склоны холмов становились все круче.

Идущие впереди дикари умело раздвигали, казалось бы, непроходимые кусты и открывали широкие проходы, через которые свободно проезжала даже телега.

— Вот забрались, стервецы, — удивленно проговорил Олаф. — Проходил бы мимо, в жизни не подумал бы, что здесь есть какая-то дорога и вообще кто-либо живет.

— Эй, Олаф, не нравятся мне что-то окружающие холмы. Если отряд здесь зажмут, то даже твоя могучая сила и свирепость не помогут выкрутиться из такой западни, — отвлек Торкланда от его мыслей датчанин.

Конунг поднял голову и посмотрел на склоны.

— Да уж, даже рука ребенка сможет перебросить камень с края на край, а пикты куда покрепче, чем дети, — согласился Торкланд. — Слышишь, Хэймлет, бери-ка Сигурда, Свейна и Локкинсона и дуй наверх, осмотрись там как следует. Если на склонах будет все в порядке, я запросто продержусь против этих недомерков до вашего прихода. Кабни мне прикроет спину, он хоть и грамотей, но за последние годы здорово поднатаскался в нашей науке.

Хэймлет кивнул и сделал знак викингам, которые слышали разговор двух конунгов. Воины поспешили за ним следом. Хирдманам тоже не нравилась дорога, по которой они двигались, все были опытными воинами и понимали, что для засады лучшего места не придумаешь.

Вернувшись назад шагов на двести, до того места, где склон только начинал переходить в обрыв и можно было без труда взобраться наверх, Хэймлет разделил людей на две группы. С собой взял Пэука и отправился обследовать левый склон. Свейн же с Сигурдом должны были взобраться на правый холм.

Хэймлет решил не ползти по краю обрыва, чтобы не спугнуть врага, а попробовать углубиться в лес и, сделав большой крюк, выйти в тыл противнику, если, конечно, пикты не устроили надзор за каждым из людей в отдельности.

— Олаф против этой мелюзги продержится сколько угодно, ежели они не преподнесут ему какой-нибудь сюрприз, — сказал Хэймлет Локкинсону.

Пэук не возражал, он был одним из представителей той породы викингов, которые не особо рвутся в драку, хотя и никогда от нее не отказываются. Локкинсон ушел из дому еще ребенком. В отличие от других своих собратьев, его не манила жажда крови и славы, он просто мечтал увидеть мир, вдоволь попутешествовать. Но, воспитанный в семье славного датского викинга, рассматривал войну как само собой разумеющееся событие, что-то вроде приема пищи или сна, без чего мир не мог бы существовать.