Олег Антонов

Удавшийся опыт тюремного проектирования вдохновил тюремщиков. ГПУ, репрессировавшее множество инженерно-технических работников старшего поколения, решило взять на себя опытное строительство самолетов. Мол, при таком положении «вредительства» не может быть.

Замечательный истребитель И-5 показывали самому Сталину. Было это на Ходынском поле. Объяснения по самолету давал Николай Николаевич Поликарпов, по вооружению второй арестант — прославленный оружейник Александр Васильевич Надашкевич.

— А вас здесь не угнетают? — спросил Сталин оружейника.

«Десять лет эта фраза не дает мне покоя, — вспоминает Надашкевич. — Лицемерил он или был актером? Видимо, было и то, и другое…»

Создание замечательного самолета заставило тюремщиков освободить ряд конструкторов, принимавших участие в конструировании истребителя.

В газете «Правда» сообщалось: «Амнистировать нижеследующих конструкторов — бывших вредителей, приговоренных коллегией ОГПУ к различным мерам… с одновременным их награждением:

а) главного конструктора по опытному самолетостроению Григоровича Дмитрия Павловича, раскаявшегося в своих прежних поступках и годичной работой доказавшего на деле свое раскаяние, — грамотой ЦИК Союза ССР и денежной наградой в 10 000 рублей».

За «раскаявшимся» главным конструктором перечислялись остальные амнистированные конструкторы самолета…

Такая принудительная система создания боевых самолетов, видимо, понравилась высоким руководителям.

21 октября 1937 года в своем кабинете был арестован уже широко известный в то время Генеральный конструктор Андрей Николаевич Туполев. Его обвинили в том, что он якобы являлся руководителем созданной им «русско-французской партии», ставившей своей задачей вредительство в авиапромышленности. Более того, Туполева объявили французским шпионом, завербованным еще в 1924 году. А в 1935 году, будучи в Париже, он якобы передал сведения о наших истребителях и легких бомбардировщиках самому Денену — министру авиации Франции. Кроме того, он якобы продал Мессершмитту чертежи своего истребителя.

Большей глупости и несуразицы нельзя было придумать. Однако за это заведомо ложное и бессмысленное по существу обвинение А. Н. Туполев был осужден на 15 лет, с пятилетним поражением в правах и конфискацией всего имущества.

Арестована была и жена авиаконструктора, от которой требовали показаний против мужа. Около двадцати крупных авиационных специалистов, проходивших по «делу Туполева», были осуждены на 10 лет заключения каждый.

Туполеву было предложено возглавить организуемое в тюрьме центральное конструкторское бюро — ЦКБ-29 — по созданию новых самолетов.

Туполеву ничего не оставалось, как согласиться возглавить «шарагу» — так называли конструкторское бюро на тюремном жаргоне. Однако он поставил два условия: он должен был получить личное письмо от жены, как доказательство того, что она на свободе и здорова. Он настаивал также на том, чтобы под крышу тюремного конструкторского бюро были бы собраны со всех лагерей и тюрем все репрессированные авиаспециалисты.

Следователь заставил Юлию Николаевну — жену конструктора, находившуюся в это время в тюрьме, написать письмо о том, что она «на свободе, жива-здорова». Туполев был обманут. Что же касается будущих кадров КБ, Андрею Николаевичу предложили составить список известных ему репрессированных конструкторов.

— Откровенно говоря, я был крайне озадачен, — вспоминает Туполев. — Всех арестованных до меня я знал. А после? Не выйдет ли так, что по моему списку посадят еще бог знает сколько народу? Поразмыслив, я решил переписать всех, кого знаю, а знал-то я всех. Не может же быть, что пересажали всю авиапромышленность? Такая позиция показалась мне разумной, и я написал список человек на 200. И что же оказалось, что за редким исключением все они уже за решеткой. Да, размах репрессий был грандиозный!

Будем спасать людей, решил Туполев, даже не зная о том, что к этому времени свыше 300 специалистов авиации были уже репрессированы.

Одним из первых был доставлен в КБ с Колымы, с золотоносного прииска Мальдяк, Сергей Павлович Королев. Он был арестован за несколько лет до этого за то, что «не понял, что нашей стране ваша пиротехника и фейерверки не только не нужны, но даже и опасны», — как говорил его следователь: «Занимались бы делом и строили бы самолеты. Ракеты-то, наверное, для покушения на вождя?»

Обвинили Королева и в том, что он собирается сбежать за границу.

Вернулся он, как вспоминают товарищи, измученный, обтрепанный, чуть живой от дистрофии. Он, в будущем гениальный создатель советской космонавтики, в те дни мрачно глядел вперед. «Хлопнут без некролога, — неоднократно повторял он. — Глаза у Фемиды завязаны, возьмет и ошибется — сегодня решаешь дифференциальные уравнения, завтра — Колыма!»

Оказался в КБ знаменитый и тоже репрессированный авиаконструктор Владимир Михайлович Петляков.

Тот самый Петляков, который за два года до выпуска американцами своей нашумевшей «летающей крепости» создал нашу «летающую крепость» — ПЕ-8.