Олег Борисов

Не сыграл Борисов — это в дополнение к им перечисленному — и Михаила Булгакова. Спектакль «Дни Турбиных», стоит напомнить, в Театре им. Леси Украинки был готов, Олег в середине 1950-х годов репетировал роль Лариосика, но в последний момент последовал запрет от партийных цензоров: они посчитали, что спектакль, поставленный Леонидом Викторовичем Варпаховским, облагораживает белогвардейцев.

Булгакова Олег Иванович, впрочем, сыграл — в телевизионной постановке «Мастер» по сценарию Владимира Лакшина. Сыграл Мастера, Берлиоза, Буфетчика и Максудова.

Когда-то для Олега Ивановича радостью неимоверной была покупка синего томика Булгакова. Издание 1966 года со вступительной статьей Владимира Яковлевича Лакшина. Позже в «Новом мире» Борисов прочитал его исследование «Роман М. Булгакова „Мастер и Маргарита“». Прежде исследование, после уже сам роман. Самые яркие публикации этого журнала Олег Иванович тщательно собирал и переплетал. Тогда, в 1960-х, у него в «собрании» и появился и томик Лакшина — его критические работы, изданные в «Новом мире». Проштудировал их досконально. Поэтому, когда от Владимира Яковлевича поступило предложение сняться в двухчасовой передаче о Булгакове, Борисов согласился с благодарностью.

«Первая сцена из „Мастера“, которую мы сыграли с Юрием Яковлевым, — встреча на Патриарших Воланда с Михаилом Александровичем Берлиозом, — вспоминал Борисов. — Я тут же ему позавидовал, что он такую роль… Он и в следующей нашей сцене — Воланд, а я — всего лишь буфетчик. Яковлев воздействовал своей полуглумливой, полусочувственной горловой интонацией мастерски. И удивление в его глазах прочиталось несказанное, когда, услышав от меня слово „атеист“, перевел взгляд наверх, на стоящие напротив дома, „опасаясь в каждом окне увидеть по атеисту“. Высшим достижением Юрия Васильевича стала знаменитая фраза: „Ну, уж это положительно интересно — что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!“ Перл и писательский, и актерский. Фраза в духе Гоголя, от которой и смешно, и в коленках леденеет. Яковлев, как кот, зажмурился, после чего расхохотался с такой сокрушительной силой, что из липы над головами сидящих мог выпорхнуть и не один воробей. Главное достоинство его Воланда — стремление к справедливости не на словах, а на деле. Ведь именно так Воланд и судит: Бездомного за бездарные стихи, Лиходеева за разврат, Босого за взяточничество. Моего буфетчика за жульничество… Кстати, в сцене с буфетчиком в голосе Яковлева появились демонические нотки, и Лакшин попросил это исправить».

«Где бы Борисов ни служил, — считает Анатолий Смелянский, — он страдал комплексом невоплощенности, недоигранности, неоцененности. Его роли играли другие». «Мне всегда был понятен масштаб личности этого человека и актера, но сколько же им не было сыграно! — сокрушался Михаил Козаков. — Он обязан был сыграть и Гамлета, и Хлестакова, и Ричарда…»

«Посмотрите, скажем, на целые периоды его работы, в том же БДТ, когда он ничего не делал, — говорил Олег Табаков. — Да и здесь в Москве к нему были не всегда, я бы так сказал, ласковы и заботливы.

Да мало ли было нереализованных возможностей у Олега Ивановича (не о несостоявшемся ли преподавании Борисова в Школе-студии МХАТа вспоминал в этот момент ее тогдашний ректор? — А. Г.)? Думаю, что — даже в моем понимании театрального зрителя, обывателя, — не сыграно очень многое! Очень многое! Из того, что дано было ему, сыграно, может быть, 20–25 процентов. По тем данным, которые существовали. Так сказать, от Господа Бога.

Талант, по утверждению Бориса Леонидовича Пастернака, „единственная новость, которая всегда нова“. Но для этого надо иметь способность удивляться этой новости. Вот этим свойством мы наделены далеко неравномерно. Иногда даже она отсутствует у руководителей театров.

Он мог бы играть почти в каждой пьесе в моем представлении. Играл бы Олег Иванович Борисов сейчас много и регулярно (в театре, надо полагать, возглавляемом после Ефремова Табаковым, то есть — в МХТ? — А. Г.)».

В истории с «Маскарадом» Олегу Ивановичу не хотелось повторения того, что было с «Павлом I». То есть не хотелось «тащить одному». Командной игры в «Павле» не было вообще, не говоря уже о слаженных командных действиях. «Это, — говорил Борисов, — хорошо в молодости, где-нибудь до шестидесяти. Да здесь и невозможно — нужен хороший ансамбль. Судя по распределению, у Л. Х. (Леонида Хейфеца. — А. Г.) свое представление. Но главное, что останавливает, — это макет. Снова саван, драпировки — нет идеи, которая бы на нас работала. Все взвешиваю… и все равно тянет к этому убийце Арбенину».

И еще они обговаривали с Хейфецом возможную постановку шекспировской «Бури», в которой Олегу Борисову отводилась роль Просперо, законного герцога Миланского.