Олег Даль: Дневники. Письма. Воспоминания

Ленинград.

Бедный мой, маленький!

Так хорошо отдохнул в Авангарде и вдруг такое! Да! Нужна своя корова! А с едой сейчас, в такую жару, надо быть предельно осторожными. Я тут тоже немножко отравилась, но не так сильно и скоро с этим справилась. Я бы очень хотела, чтобы ты, приехав в Ленинград, питался бы у нас, особенно если ты будешь в «Октябрьской». Будешь есть «пульон», курочку и т. д. Вот кофе здесь нет совсем!

Ну, целую крепко вас обоих! Будьте здоровы!!!

Ешьте продукты, ешьте продукты, ешьте осторожно!

Оля.

5. VIII — 77 г.

Прости за несовершенство этого экспромта.

Цереза Бубалус

Посвящаю О. Б. Эйхенбаум в день ее рождения.

О. И. Даль

Ах, в октябре. Ах, в октябре…
Рябина в сумерках сгорает
И день янтарной свечкой тает
Ах, в октябре. Ах, в октябре…

И желтизна твоя дорога,

И синева твоя печаль…
Ты проплываешь недотрогой,
Забыв и пристань и причал.

И дробность каблучков твоих

Подобна ходу славного брегета,
Лицо под тенью яркого берета,
Воинственность волос стальных.

Ты баркентина… ты сестра морей.

Дочь вольности и ветра слова.
И над тобою небо в перекрестье рей…
И вечность под тобой — всего основа!

8. Х. 80. В канун сего дня.

О. Даль

ЦЕРЕЗА БУБАЛУС

Читаю «дробность каблучков твоих», и сразу возникает воспоминание…

Я шла по Садовому кольцу, по той стороне. У меня действительно были туфли, которые очень стучали, а походка моя тогда еще была довольно быстрая и легкая, да и сейчас — тоже. Когда я дошла до перехода, машин не было совершенно, но горел красный свет. Я сделала шаг, думая: что же я буду стоять, когда ни одной машины нет? В это время мне на плечо легла рука Олега, который стоял позади меня. Он шел за мной довольно долго — от Смоленской площади. Так что эта строка точно оттуда, потому что я так «отчеканивала» шаг, что он, наверное, это запомнил. И он мне сказал:

— Стой! И никогда не иди на красный свет! Это мой приказ.

И действительно, когда у меня теперь возникает желание пойти через пустое Садовое кольцо, когда нет никаких машин, он всегда стоит и держит меня за плечо. Так вот…

Точно так же, всего двумя словами, Олег отучил меня от беготни за транспортом. Вечно мимо тебя к остановке проносится троллейбус или автобус… Бежишь, отдуваясь, с умоляющим выражением на лице и всегда на какую-то секунду к нему не поспеваешь. Когда Олежечка однажды стал свидетелем того, как я это делаю, он сказал мне лишь одно:

— Это — унизительно!!!

После этого я раз и навсегда перестала так поступать.

…Конечно, это стихотворение было для меня очень приятно и неожиданно, потому что отношения у нас вообще были интересны: я забывала свой возраст и забывала, что я — теща. Начисто.

А про Церезу Бубалус ничего не знаю… По-моему, мы задавали ему вопрос. Он очень загадочно улыбался — и все. Он никогда нам ничего не говорил о том, что это такое, хотя мы и давали наводящие вопросы. Он не считал нужным объяснять, и откуда это пошло — я не знаю. Что это? Шутка или действительно реальное существо? Очень странное название. Так это загадкой и осталось. Пока неразгаданной.

НАША ПОЧТА

Олег доверял моему вкусу, читал всякие мои литературные опыты, отрывочки, поэтому считал, что я могу как-нибудь «подчистить» его рукопись и не особенно старался сам. Рецензию на «Сто дней…» он делал для Высших режиссерских курсов, куда должен был тогда поступать. В числе других документов, подаваемых в приемную комиссию, нужно было представить рецензию на кинокартину — вот он ее и сделал. Отнесся к этому довольно безразлично, хотя фильм ему очень понравился, поэтому он все написал честно. Но ему лень было это как-то отшлифовывать. Он понимал, что это не для опубликования, никто это всерьез читать не будет, поэтому и дал мне такое задание: выправить на свое усмотрение. Такое доверие мне было, конечно, очень приятно, но я совершенно ничего не стала делать, считая, что у него и так все очень хорошо написано.