Олег Меньшиков

- Коллизия действительно трагическая. То, что совершает Андрей, можно назвать злодейством. Единственное, что может оправдать его, по крайней мере, в моих глазах,- то, что злодейство он совершает, в первую очередь, над самим собой.

Я не хотел бы встретиться с таким человеком в жизни. Но я восхищаюсь им - ему дана полнота бытия"30.

...Как же воплотил режиссер в картине, в образе Андрея Плетнева восхищавшую его идею "полноты бытия"?

Прежде всего, само приглашение на роль Андрея Олега Меньшикова безусловно вносило глубокую и серьезную корректировку в сценарный материал. Любопытная деталь. Меньшиков, прочитав сценарий, не пришел в назначенное время на встречу с Хваном. Появился на студии только через три дня.

Из телевизионного интервью Олега Меньшикова (речь идет о выборе роли в кино и согласии сниматься):

- Как это угадать, честно говоря, я не очень представляю... На уровне первого прочтения идет ощущение, какие-то точки соприкосновения, и объяснить невозможно их... И даже не на уровне "нравится - не нравится", а вот что-то совпадает.

У меня бывали случаи, когда я читал сценарий и откладывал его, ну, как бы не собираясь соглашаться, не собираясь сниматься. Но вдруг потом, через неделю, через десять дней, мне вдруг что-то так вспоминалось, сценарий... опять начинал его читать. Это к разговору о моей необязательности, это все от этого происходило, потому что я не приезжаю на встречу с режиссером, потому что, мне кажется, я не нашел, не осмыслил это...

...Итак, Меньшиков пришел в группу "Дюба-дюба" только через три дня. Однажды я спросила его, чем была вызвана такая пауза? Олег лаконично ответил: "Думал..." Потом добавил, что все же решил прийти, пусть с опозданием, потому что сценарий ему нравился.

Последнее закономерно. В образе Андрея прочитывалось многое из того, что близко актеру. Все та же антитеза "необыкновенного человека" (Меньшиков таким и сыграл Плетнева) всем остальным, обыкновенным. Близка была, думается, и решимость Андрея совершить нечто из ряда вон выходящее осуществить побег из тюрьмы Татьяны. Кстати, начиная сниматься в "Дюбе-дюбе", Меньшиков продолжал играть Калигулу, и разорвать связь между сценическим и реальным героями было невозможно, при всем различии материала.

Хван не отличается мастерством в работе с актерами - это с предельной ясностью доказывает серость решений всех остальных образов, хотя многие из них были прописаны в сценарии выпукло и своеобычно. В частности, главная героиня, Татьяна Воробьева. Существо странное, порывистое, кажется, не менее самобытное в поступках, решениях, чувствах, чем Андрей. Женщина, стремящаяся жить и, в общем, живущая в соответствии с собой, как ни драматична ее судьба. В противном случае Татьяна могла бы смириться с жизнью с нелюбимым и ненужным ей избавителем Андреем, хотя бы потому, что он - избавитель!

Но нет! Отказывается, вытерпев лишь самую малость совместных с ним дней. И возвратилась к бандиту, пьяни, предателю Николаю, зная, что своим возвращением подписывает себе новый приговор. В реализации сценария по отношению к Татьяне была возможна и версия женской жертвенности: Таня понимает, что рано или поздно милиция все равно найдет ее, и тогда Андрей может серьезно пострадать за ее побег... Словом, написана была женщина сильная, страстная, умная.

Хван, очень долго искавший исполнительницу этой роли, видимо, не имел четкого представления о Татьяне, как и не имел подлинной концепции относительно взаимоотношений героев. Оставалось немного времени до начала съемок. Сотрудница киногруппы Ольга Сухорукова привела на пробы свою знакомую, выпускницу Школы-студии МХАТ Анжелу Белянскую. Актрису неопытную, негибкую, лишенную эмоционального начала. Все это немедленно проявилось в работе (Хван утвердил Белянскую, позже он ссылался на то, что якобы Таня и должна была быть бесцветной рядом с ярким Андреем). Во всяком случае, вместо живой женщины с болью, метаниями, страхом, желанием любить и невозможностью полюбить, вместо такой Татьяны в картине была некая тень, двигавшаяся, произносившая положенный по сценарию текст, иногда улыбавшаяся, иногда плакавшая, часто молчавшая и более всего походившая на неодушевленный предмет из необходимого реквизита.