Олег Табаков. Либеральный русский театр

Сюжет в пьесе вращался вокруг следующих событий. Принцесса Генриетта влюбляется в свинопаса Генриха. Король, отец принцессы, не рад выбору дочери и собирается выдать её замуж за короля из соседнего королевства. Генрих пытается расстроить намечающуюся свадьбу, а отец принцессы старается как можно быстрее её устроить. Вроде невинный сюжетец. Но сколько в нем было спрятано «фиг», направленных в сторону советской действительности! Например, такая. Принцесса говорит: «Здесь все это… ну, как… его, мили…… милитаризовано… Все под барабан. Деревья в саду выстроены взводными колоннами. Птицы летают побатальонно. И кроме того, эти ужасные, освященные веками традиции, от которых уже совершенно нельзя жить… Цветы в саду пудрят. Кошек бреют, оставляя только бакенбарды и кисточку на хвосте. И все это нельзя нарушить – иначе погибнет государство».

А эти слова звучали уже из уст Камердинера (Михаил Козаков): «Господа ткачи!.. Предупреждаю вас: ни слова о наших национальных, многовековых, освященных самим Создателем традициях. Наше государство высшее в этом мире! Если вы будете сомневаться в этом, вас, невзирая на ваш возраст…» – и шепчет что-то на ухо Христиану. Тот: «Не может быть!» Камердинер: «Факт. Чтобы от вас не родились дети с наклонностями к критике».

В другой сцене Король беседует с Ученым на предмет родословной Принцессы.

Ученый: «…Когда Адам…»

Король: «Какой ужас! Принцесса – еврейка?»

Ученый. «Что вы, Ваше Величество!»

Король. «Но ведь Адам был еврей?»

Ученый. «Это спорный вопрос, Ваше Величество. У меня есть сведения, что он был караим».

Король. «Ну то-то. Мне главное, чтобы принцесса была чистой крови. Это сейчас очень модно, а я франт…»

Еще более смешно и остро выглядел разговор Первого министра с Королем.

Первый министр: «Ваше Величество! Вы знаете, что я старик честный, старик прямой. Позвольте мне сказать вам прямо, грубо, по-стариковски: вы великий человек, государь!»

Король (он очень доволен): «Ну-ну! Зачем, зачем!»

Первый министр: «Нет. Мне себя не перебороть… Простите мне мою разнузданность – вы великан! Светило!..»

Учитывая, что в те годы уже вовсю начали славословить по адресу «кремлевского светила» Н. Хрущева, это место в пьесе вызывало дружный хохот в зале.

Ефремов с самого начала был на этой постановке художественным руководителем, отдав режиссуру Микаэлян. Но был момент, когда во время репетиций Игорь Кваша, игравший роль Первого министра, выступил против Микаэлян и потребовал заменить ее Ефремовым. Но это требование никто больше не поддержал.

Олегу Табакову в этой постановке досталось сразу… три роли. Правда, небольшие. Первая роль – Дирижер с головой Бетховена (у него волосы были до плеч), вторая роль – Повар, который постоянно чихал, и, наконец, третья роль – человек из народа. Эту роль Табаков любил меньше всего, поэтому во время представления (в сцене ликования народа) старался по-быстрому отликовать и «слинять» со сцены за кулисы. То ли он не любил ликования, то ли уже тогда начал терять глубинную связь с народом.

А теперь послушаем мнение критика А. Смелянского: «Актеры "Современника" сыграли сказку Е. Шварца с отвагой канатоходцев, балансирующих над пропастью. Сказочный колорит не помешал им сохранить сходство министров, королей, официальных поэтов и придворных с совсем не сказочными советскими прототипами. Обвал смеха сопровождал спектакль, его ударные репризы и намеки. Когда Игорь Кваша (он играл Первого министра) "прямо, грубо, по-стариковски" резал Королю "правду-матку" о том, какой он, Король, мудрый и гениальный, то в этом был не только намек на нравы российского партийного двора, но нечто большее. Актер ухватывал тип советского выдвиженца и жополиза, того самого простого, цепкого малого "из низов", который стоял у каждого перед глазами.

Сцена из спектакля «Голый король» по пьесе Е. Шварца. 1960 год

Молодой актер Олег Табаков во время визита в Саратов. 1961 год

В "Голом короле" открылось дарование Евгения Евстигнеева, одного из основных ефремовских спутников по всей его жизни. В сценических созданиях Евстигнеева и в самой его актерской технике свободно соединялись потрясающая житейская узнаваемость с легкой театральной игрой, доходящей иногда до трюка, почти циркового. В пьесе Шварца он впервые предъявил свои уникальные возможности. Играл он Короля-жениха, отказавшись живописать диктатора или тирана. Солнце и средоточие вселенной – в евстигнеевском варианте – было полным и абсолютным ничтожеством. Майя Туровская тогда писала: "Очень трудно играть ничто, от которого зависит все". Евстигнеев играл вот такое "ничто" каждое слово и даже каприз которого становились законом. О. Табаков, вспоминая Евстигнеева в той работе, уточнил: "Он попал на роль Короля и сразу занял то место, какое солнце занимает по отношению к другим планетам, вокруг него кружащимся. Он стал актерским солнцем нашего театра".