Олег Верстовский — охотник за призраками (СИ)

Гранки, фотографии, тексты, напечатанные на машинке, написанные от руки, словно подтаявший мартовский снег землю устилали длинный узкий стол, занимавший большую часть кабинета. Несколько телефонов и странный агрегат, который я принял за радиоприёмник необычной конструкции. За высоким «королевским троном» из чёрной солидной кожи тянулись длинные ряды ящичков бюро. Слева — доска с пришпиленными материалами — фотографии, гранки, макет обложки. Подобные вещи вызывали у меня ассоциацию с разделанной тушей коровы на бойне. С той разницей, что эта мёртвая «туша» совсем скоро «свернётся» в нечто прекрасное, воплотиться в живую, монолитную конструкцию, скроет все «внутренности», вложенный в каждый материал пот и кровь сотрудников.

В отличие от выпускающего номер, главный редактор выглядел приземлённо и обыденно. Невысокий, худощавый мужчина средних лет с длинным вытянутым лицом, коротким носом, узкими губами. Очень высокий сжатый на уровне висков лоб, изрезанный не по возрасту глубокими морщинами, в обрамлении зачёсанных назад густых волос с сильной проседью. В тёмных брюках свободного покроя, белой рубашке со свисающими над расстёгнутым воротником хвостами галстука-бабочки. Впалые щеки и большие мешки под глазами свидетельствовали о нездоровом образе жизни. Из всего облика лишь дорогой перстень-печатка на мизинце указывал на благосостояние.

Он оторвался от разглядывания пачки гранок лишь на пару секунд, прожёг насквозь взором, проницательности которого позавидовал бы следователь НКВД, и буркнул:

— Как дела, сынок?

— Все в порядке, — отозвался я, как можно уверенней.

Рассказывать «Проныре Сэму» о потерянной якобы памяти, я не собирался. Вряд ли он пожалел бы меня и проникся моим бедственным положением. Я присел на стул у окна, и приготовился ждать. Он обошёл стол, удобно устроился в кресло и, скрестив руки перед собой на столе, вновь уткнулся в меня взглядом.

— Работать сможешь? — поинтересовался он. — Есть идеи?

— Идеи есть, — бодро сказал я. — Могу написать репортаж о моем пребывании в Синг-синг.

Точно! Что мне стоит написать сейчас шедевр, сравнимый с «Зеленой милей» Кинга? Ведь писатель использовал мемуары именно директора этой тюрьмы. А я на своей шкуре ощутил все прелести пребывания в этой тюряге! Нет, воровать идеи Кинга я не собирался, когда у меня было полно своих собственных!

— О, это неплохо, — Сэм откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы. — Твоя история уже стала сенсацией. Изучи всё, что писали о тебе и твоем деле и напиши нечто совершенно потрясающее. Бомбу. Кстати, на твоем месте я бы просто сел бы за книгу. Но писать надо быстро. Ты понимаешь. Пока читатель не потерял к тебе интерес. Что ещё?

Резкий порыв ветра подхватил материалы со стола, как чайки, взмахнув крыльями, они взвились в воздух, спланировав вниз. Я поднял лежащую у моих ног фотографию. На меня смотрела крашеная блондинка с круглым простоватым личиком в обрамленье кудряшек. Курносый носик, родинка на левой щеке, полураскрытый ротик с сильно накрашенными губами. Сочетание очарования ребёнка и женщины-вамп.

— Могу сделать репортаж о Мэрилин Монро.

— О ком? — удивился Сэм, чуть подняв левую бровь.

Первым моим желанием было расхохотаться ему в лицо, но я мысленно обозвал себя идиотом, вспомнив в каком времени нахожусь.

— Вот, — я продемонстрировал ему фото. — Восходящая звезда «20-й век Фокс». Джонни Хайд её агент.

— А, об этой, — протянул Главный равнодушно. — Старлетка. Впрочем, знает перед кем раздвинуть ноги. Попробуй. Но надо что-то оригинальное.

— Ну, написать, что она играет тупых блондинок, но на самом деле умна и образована. Изучает искусство и литературу в калифорнийском университете. Сделать пару фотографий, где она увлечённо читает.

Сэм издал короткий смешок, удостоив меня кривой усмешки, возникшей в левой стороне рта.

— А для контраста сделать постер с календаря, где она снималась голой за 50 баксов, — продолжил я. — Ей очень были нужны деньги, — объяснил я, хотя Сэма нравственные аспекты сего действия явно не волновали.

Главный замер, чуть наклонившись вперёд, острым обонянием акулы, способной на расстоянии в несколько километров улавливать мизерное количество крови, растворенной в огромном объёме воды, он ощутил запах сенсации.

— Кто фотограф? — быстро спросил он.

— Том Келли, — помедлив пару секунд, вспомнил я.

— Найди его. 200 баксов. Лучше негатив, но, если не продаст, тогда фото.

Я не мог освоиться с ценами в этом мире. 200 баксов за уникальное фото голой Монро? Не слишком ли дёшево? Первый номер «Плейбоя» с этой фотографией нагишом сейчас стоит 20 тысяч баксов.