Олег Вещий – Орвар-Одд. Путь восхождения

Быть может, это смутное воспоминание о каких-то событиях, имеющих отношение и к нашей истории? Интересна концовка саги. Такое впечатление, что она в большей степени обязана Олегу II (рано потерявшему жену и погибшему на Востоке, в Персии), чем Олегу Младшему (Асмунду), то есть на скандинавской почве легендарные образы тоже переплелись:

«Брюнхильд не прожила долго, так что Асмунд женился вновь. Его второй женой стала дочь султана, конунга сарацинов. По уговору, Асмунд должен был прибыть на одном-единственном корабле, поскольку им удалось обмануть его, но у Асмунда был построен корабль, который он назвал “Гнод”, и это был крупнейший корабль из когда-либо построенных к северу от Греческого моря. Из-за корабля его прозвали “Гнод-Асмунд”, и сам он считается величайшим из всех древних конунгов – среди тех, кто не правил крупными королевствами.

Асмунд был убит неподалеку от острова Хлесей, и с ним погибло более трех тысяч человек. Рассказывают, что Один пронзил его копьем, и Асмунд прыгнул за борт, “Гнод” же опустился на дно со всем грузом, и до сих пор не удалось найти ни корабль, ни груз».

Возвращаясь несколько назад: «Так какой из двух Олегов сватал Игоря?!»

Один из соавторов, Д. Гаврилов, считает, что Вещий Олег мог сам после утверждения на киевском престоле в качестве конунга подкрепить свой военный союз с Болгарией образца 896 года помолвкой малолетнего сына и малолетней дочери болгарского владыки.

Пошёл бы Симеон на переговоры о женитьбе с неким Олегом Вторым, захватившим для Игоря Киев? Могло ли случиться такое? Наверное, могло, но с меньшей вероятностью, тогда как Вещий Олег на глазах Симеона проливал византийскую кровь и был проверенным союзником, кто таков был для него Олег II? Гарант соблюдения каких-то прежних договорённостей с Киевом в лице Вещего?

Брака этого ещё раньше мог желать и сам Симеон, предложение от союзника Олега, с которым они, вероятно, имели личное знакомство, и давнего противника досаждавших Болгарии угров и ромеев было весьма кстати.

Но почему же тот или иной Олег на дочери Симеона женил не старшего, а младшего из этих двух братьев?

Это могло произойти в том только случае, если Асму(н)д уже был с кем-то «помолвлен» (в случае Вещего Олега) или уже даже был женат (в случае сватовства Олега II).

Мы считаем, что, когда Олег II пошёл на Киев и взял «в провожатые» молодого Игоря, он мог преследовать вполне прагматичную политическую цель: династический брак пасынка с дочерью болгарского царя Симеона Великого, поскольку Асмунд был уже «занят в Новгороде».

У Симеона было по меньшей мере две дочери от брака с Мариам Сурсувул (Сурсупал) – одну из них, соответственно, окрестили Олёною (Еленой), хотя мать могла называть дочерей и армянскими именами. В болгарских публикациях на тему дочерей Симеона нам эти имена встречались, но не будем запутывать повествование ещё и этим обстоятельством.

В 913 году, как известно, он выдвинул условие будущего брака одной из своих дочерей и малолетнего Константина VII, родившегося в 905 году.

Вряд ли дочь, которую Симеон хотел выдать замуж, могла быть рождена ранее 903–905 годов (не в обычаях тех веков, чтобы будущая невеста была намного старше жениха) и позднее 910-го (поскольку в 927 году от неё предстоит родиться Святославу Игоревичу).

Словом, ничто не мешало Олегу-Одду около 907 года сватать за малолетнюю Олёну/Ольгу своего малолетнего сына Херрауда II/Игоря в дипломатической игре с Симеоном, которая тянулась вплоть до ухода Вещего Олега в 913 году. Ничто не мешало даже ранее сватать и старшего сына Асмунда/Олега, что логичнее!

Поскольку Олег Вещий исчез «за морем», а в Киеве свершился переворот, Симеон прагматично решил стать тестем уже византийского дома.

События развивались следующим образом. Симеон ждал лишь повода к новой войне с Империей, не переставая лелеять мечту о превращении Константинополя в столицу огромной Балканской державы.

«И повод вскоре представился. Сменивший Льва VI на византийском престоле его ничтожный и развратный брат Александр оскорбил и отослал ни с чем болгарских послов, требовавших очередного взноса дани. Этот безрассудный поступок правившего всего один год и умершего в 913 г. Александра дорого обошелся Византии. Планам Симеона благоприятствовало и то, что после смерти Александра в регентском совете при малолетнем императоре Константине VII Багрянородном, сыне Льва VI, не было единства, а в столице и в провинциях империи вспыхивали мятежи знати, недовольной новым правительством.

Для достижения своей цели Симеон решил попытаться установить с константинопольским двором династические связи, рассчитывая, очевидно, что от родства с малолетним Константином недалеко до соимператорства, а от него – до трона единоличного самодержца.