Олени

Я снова двинулся по дороге. Но не прошел и часа, как река (или, может быть, уже другая, вобравшая в себя множество ручьев, которые часто пересекали мне дорогу со стороны склона с сосновым лесом) появилась снова. Дорога и река шли рядом совсем недолго, потом гибкое тело реки скользнуло на юг, затерявшись в лесу, склон с сосновым бором слева стал еще круче, а передо мной открылась фантастическая панорама — на северо-востоке стеной поднимались отвесные горные склоны, увенчанные острыми скалистыми вершинами, между которыми ослепительно сверкал снег (или это скалы так блестели на солнце?), а справа, буквально закрывая горизонт, спускался огромный, зазубренный горный склон. Еще через какое-то время дорога, которая, по моим расчетам, должна была повернуть на юг, чтобы проскользнуть вдоль крутого склона, вдруг закончилась совсем, уткнувшись в неприступные скалы. Сначала я не понял, в чем дело, но, подойдя ближе, увидел, что дорога ведет в тоннель, над которым нависали крутые откосы, уходящие куда-то вверх, бог знает куда — во всяком случае, с моего места я не видел, где они кончаются. Немного постояв перед входом в тоннель, я достал фонарик и вошел в прохладную и сырую темноту. Метров через пятнадцать вдруг заметил в глубине какие-то проблески света. Подойдя ближе, я увидел, что тоннель перекрывает какое-то сооружение, в котором кое-где просвечивали узкие щели, а высоко сбоку зияло большое, в окно, отверстие, сквозь которое виднелось ясное небо. С трудом, но я добрался по влажной скале до этого отверстия, и то, что я там увидел, меня поразило. Тоннель нависал над головокружительно глубокой пропастью, на дне которой шумела быстрая горная река. Напротив, в таких же неприступных скалах, было точно такое же отверстие другого тоннеля. Тоже перекрытого. Но я уже понял, что это за сооружение — это были два крыла висячего моста, которые как бы закупоривали тоннели, и одному дьяволу было известно, как они вообще могли соединяться, но, очевидно, все-таки соединялись, потому что на той стороне я заметил цепи, с помощью которых это сооружение опускалось. Такие же цепи, наверное, были и на моей стороне — я их просто не мог видеть. Ни здесь, ни там ни один человек не смог бы спуститься к реке по совершенно отвесным скалам, ну разве что хорошо снаряженный альпинист. Впрочем, что ему делать на дне глубокой пропасти, где течет буйная горная река? Очевидно, именно по этому тоннелю я и проехал той сентябрьской ночью, когда висячий мост был каким-то чудом соединен. Но даже и теперь, внимательно все рассмотрев, я не мог определить, каким образом и откуда приводится в действие это сооружение. Когда я выбрался из тоннеля обратно, меня ослепил яркий свет весеннего утра. Отойдя метров на сто от входа в тоннель, чтобы издали лучше осмотреть нависшую над ним крутую скалу, я сел передохнуть и подумать, что же мне теперь делать. Ведь пройти через тоннель над пропастью было невозможно. Выхода не было. Еще раньше я оглядел крутой восточный склон (снижаясь, он тоже перекрывал дорогу) и поэтому знал, что идти вверх не имело смысла — там неприступные вершины. И если я хочу узнать, как же выбраться отсюда не по горам, а по низине, то нужно идти на юг, вниз по склону. И попробовать взобраться на какое-нибудь подходящее место крутого скалистого гребня — посмотреть, что там, на востоке, с другой стороны пропасти.

Через несколько часов я нашел такое место. И передо мной открылась дивная и дикая картина. Проход в скалах здесь был гораздо шире (метров сто), но они были еще неприступнее. Они тянулись на юг среди каменистых холмов, медленно погружающихся в безбрежное море леса. Далеко-далеко за горизонтом виднелась еще одна горная цепь, отсюда казавшаяся совсем невысокой, а уж какая она вблизи — один бог знает. Единственной дорогой на юг, очевидно, был тоннель, но он закрыт. Правда, в нескольких километрах к северу, по ту сторону тоннеля, шли мачты линии электропередач, и только они, видимо, связывали «Оленей» с остальным миром, но по ним вряд ли пробрался бы даже самый ловкий (если бы он рискнул идти по электрическим проводам) цирковой акробат, каковым я себя не считал.

Итак, я нашел выход из заповедника, но он был недоступен.

Мне не оставалось ничего другого — только возвращаться. Да и дело шло к вечеру. Я немного посидел на высокой скалистой вершине, где даже в этот яркий солнечный день дул пронизывающий холодный ветер, и спустился немного вниз (там не дуло), еще немного отдохнул и двинулся в обратный путь. До наступления вечера успел пройти примерно половину пути домой — по дороге сюда я отмечал свой маршрут, втыкая в землю прутики на местах привалов, которые делал через каждые два часа ходу. Ночевал я снова на какой-то поляне у дороги, и на другой день, поздно вечером, уже был в заповеднике.