Олени

— Не беспокойся, я что-нибудь придумаю.

— Уж не собираешься ли ты продавать эту чудесную квартиру?

Ничего я не собирался. Вообще впервые подумал об этом.

— Ладно, ладно, пойдем стол накрывать. А где у вас кухня?.. Нет, нет, не говори — я сама найду.

Я сел в кресло и закурил. Из кухни долетали звуки, а потом и запахи готовящегося ужина.

Скоро она появилась в дверях — в фартуке и с закатанными рукавами блузки.

— Я вспомнила, что ты забыл.

Она махнула рукой в сторону гостиной.

— Ну разве бывает Новый год без елки?

Я бросился за елкой.

Мне повезло — в этот поздний час я нашел даже игрушки и свечи. И пока она возилась на кухне, я украшал елку.

Это был наш первый и последний Новый год.

Когда поздно ночью, склоняясь к ее лицу, я осыпал его поцелуями, она, обняв меня, тихо, почти беззвучно, прошептала: «Хочу ребенка». Я был так счастлив, что не сумел выразить промелькнувшую в моей мутной (и не только от алкоголя) голове мысль о том, что не стоит спешить.

Сейчас Елены нет. Я не знаю, где она. Я не знаю, увижу ли ее когда-нибудь. Не знаю, какой будет дальше моя жизнь.

Мне нечего было больше тут делать. Я вышел из квартиры с ощущением, что не скоро вернусь в этот дом — наш, родительский дом.

Когда я уже запирал замок, дверь напротив приоткрылась и на пороге появилась соседка.

— А, это ты? Где ж ты пропадал так долго?

Помолчав немного, я ответил.

— В Канаде.

— Мы так и подумали, когда не смогли тебя найти и через милицию, то есть — как ее? — полицию. Столько народу мотается по этим заграницам. Подожди, я схожу за твоей почтой.

Вернувшись, она принесла с десяток конвертов и немного смущенно сказала:

— Мы тут за тебя платили — за воду, свет, отопление. Не бог весть какие деньги, но сам знаешь, как все подорожало.

— Хорошо, хорошо, тетя Пенка, спасибо большое, я завтра зайду — расплачусь.

Сунув конверты в карман куртки, я сбежал вниз по лестнице.

Город уже совсем проснулся, и я лишь сейчас заметил, как сильно он изменился. Почти нигде не осталось старых магазинов, а новые сверкали своими витринами, уставленными шикарными товарами. Очевидно, скудость жизни осталась в прошлом.

На углу бульвара какой-то человек продавал бублики. Сунув руку в карман, где затаились две последние банкноты, я подал ему пять левов.

— Десять, — сказал он, протягивая мне бублик.

Я вынул другую банкноту, он дал на сдачу пятерку, и лишь тогда я буквально обалдел. Цена показалась мне просто астрономической. Я догадался взглянуть не только на витрины, но и на цены — они были запредельными, а кое-где даже в валюте. Ясно — инфляция. И только теперь город стал казаться мне не сном, а реальностью.

Я решил проверить, как там мои дела с календарем, и направился к газетному киоску. Но — увы! — на оставшуюся у меня мелочь я не смог купить себе даже газету. Но все же подглядел дату — шестое сентября. А по моему календарю выходило четвертое. Значит, я где-то пропустил два дня. Ничего удивительного.

И я направился к университету. Помнят ли еще там, что был такой студент?

Университет был все таким же.

Только декан — новый, но, к счастью, один из старых и знакомых мне преподавателей. Поэтому я решил зайти сначала к нему, а уж потом — в канцелярию.

— А, здравствуй, ты куда пропал? — профессор взглянул на меня поверх очков.

— Да вот… был за границей, — решил я повторить свою выдумку. А кто бы поверил правде, которая и мне самому уже начинала казаться чем-то нереальным.

— Мы так и подумали. Когда полиция заявила о твоем исчезновении. Многие уезжают в эту заграницу. Ну, и где ты был?

— В Канаде, — снова повторил я свое старое вранье, чтобы не запутаться в новом.

— Миллионером стать не удалось, а?

— Да… — я не знал, что ответить, но профессор перебил меня.

— Ладно, ладно. Многие возвращаются. И что, будешь учиться дальше?

— Ну, если можно…

— Да не проблема. Решим. И это — минимум того, что я могу сделать для тебя. Ведь твой отец мне спас жизнь когда-то. Ты какой курс закончил? Зачетку сохранил?

— Второй, — промямлил я и не слишком уверенно добавил. — Да, сохранил.

— Я все улажу с канцелярией, а ты через пару деньков занеси им свою зачетку. И с пятнадцатого — на лекции. Если бы ты сказал мне заранее, я бы дал тебе адрес моего приятеля, он преподает в университете в Монреале.

— Большое Вам спасибо, профессор.

Когда, выйдя из деканата, я проходил через университетский дворик, как всегда оживленный, хотя учебный год еще не начался, то почувствовал, что реальность становится все реальнее. Я снова был студентом.

Третьим — и последним — пунктом в моем возвращении был дом моего деда, который уже давно стал и моим домом. Потому что после смерти мамы я перебрался сюда — квартира поменьше, да и одному здесь удобнее. А воспоминания о маме мучили меня больше там, в «нашем» доме, где мы жили с ней вместе.