Олёнка. Часть 2. Любовь и самоизоляция

Я побродил по торговому центру. Что-то мерил. Может, даже что-то купил. Не помню. Вернулся. Открыл бутылку «Кинзмараули». Включил Челентано. С некоторых пор – с тех самых, как мы расстались с Ольгой в первый раз – я стал часто слушать этого итальянца. Как старые хиты – Soli, Il Tempo Se Ne Va, Non E' – так и новые песни, среди которых на первом месте стояла Confessa. Я совсем не знал слов, но название звучало похоже на английское Confession, так что мне было понятно, что речь идёт о признании. Скорее всего, о признании в любви. Тягучее, тяжёлое, безрадостное и безнадёжное настроение этой композиции очень хорошо соответствовало моему мироощущению в те дни. Где-то есть любовь, но она недостижима. Остаётся только смотреть издалека и горевать из-за невозможности подойти. Обнять, поцеловать.

Che ne hai fatto del nostro bene

diventato un freddo brivido

le risate le nostre cene

scene ormai irrecuperabili1.

Я так проникся творчеством Челентано, что стал изучать его биографию. Почему-то я думал, что с таким обаянием он каждую ночь спит с новой женщиной, как этот, как его, который «О мамми-мамми, блю». С удивлением узнал, что в жизни итальянца было всего две возлюбленные: Орнелла Мути и Клаудиа Мори. Я заинтересовался. Смотрел на YouTube, как берлинская публика подпевает ему в Il ragazzo della via Gluck. Как он дурачится с Эросом Рамазотти на ТВ. Как заводит зал с Джанни Моранди. Я открывал Челентано во второй раз. В первый я был подростком и просто следовал моде восьмидесятых. Тогда я даже не знал, как его зовут, и полагал, что он Андриано, то есть Андрей, только на итальянский манер. А сейчас я видел невероятно харизматичного мужчину, который всю жизнь занимался любимым делом, много добился, имел трех детишек от красавицы-жены и выглядел невероятно стильно, не прикладывая к этому, как казалось, никаких усилий. Я был поражён.

Я слушал Челентано, пил вино и смотрел в телефон. «Поступай так, как считаешь нужным». Сначала я собирался «отпустить ситуацию». Заниматься своими делами. Не заходить в Телеграм. Неделю или даже больше. Всё равно уведомления включены. Если она напишет, я не пропущу. Пусть сама подумает, нужен я ей или нет. Но обида, что мной пренебрегли, в очередной раз перевесила все планы. Когда бутылка опустела практически наполовину, а Челентано дошёл до последних строк:

Ma perch!… non l'hai detto primaaaa!

chi non ama… non sar amato mai!2

я удалил наш чат. Для себя и для неё. Мне было горько, но я сделал это из самоуважения к себе. По крайней мере, так мне казалось.

Глава 6. Детский сад, трусы на лямках

Я считал, что поступил правильно. Возможно, не по форме, потому что мой поступок был продиктован эмоциями, но по сути. Моё самоуважение требовало заявить: я тебе не собачка бегать за тобой в ожидании подачки. Да, я ошибся. Но я сделал все, чтобы исправиться. Извинился: по телефону, в мессенджере и лично. Заказал доставку цветов. Подарил браслет. Терпеливо ждал три недели, пока у неё найдётся время. Согласился на скомканное свидание длиной в полчаса. Дело было не только в том, что Ольга не находила на меня времени. Она не давала мне надежды. Не инициировала общение. Она как бы была, но в то же время её у меня не было. Это напоминало мне ситуацию с той Ольгой, в которую я был влюблён на втором курсе. Иногда она не появлялась на факультете месяцами. А когда появлялась, то мы шли пить кофе или гулять. Слова «френдзона» тогда ещё не придумали, но думаю, я был именно там. В этой зоне. А когда Оли не было, я ходил в те места, где мы когда-то были вместе и тосковал, не находя в себе сил заняться поисками хоть чего-нибудь: новой девчонки, работы, увлечения.

Я пытался утешить себя тем, что это не женщина меня бросила, а я ушёл, но не находил в этом никакой радости. Сложно сказать, кто кого бросил в такой ситуации. Бросить можно то, что у тебя есть, а Ольги у меня, считай, не было. Как она и сказала.

Я снова включил Тиндер – конечно, он был выключен всё то время, когда я ждал прощения от Ольги, я же все-таки не самоубийца. Нашёл женщину. Сходил с ней на свидание. Ага, в «Верону». Вспомнил молодость. Альбина, риэлтор из Мытищ (все-таки у меня какая-то мистическая связь с этим городом). Высокая, стройная, в пальто от Версаче (эта деталь как-то всплыла в разговоре, сам-то я конечно, не отличил бы Версаче от Бершки). Довольно симпатичная, но абсолютно неинтересная. Когда узнала, что я женат, то не выказала никаких эмоций. Для неё это не было проблемой. Я сидел с ней за тем же столом, за которым когда-то встречался с Соней, потом с Софией. Конечно, невольно сравнивал. Мой внутренний камертон молчал. На следующий день я написал ей что-то вежливо-прощальное.