Олесь Бузина. Расстрелянная правда

– Скажи! – вопрошал Ирванец, обращая ко мне свою усатую физиономию с просвечивающимися в лунном свете огромными ушами, напоминающими крылья летучей мыши. – Чому! сьогодш в Укра’iйi серед росiськомовних лiтераторiв немае зipoк nepшioi величини – таких, як колись Гоголь?

– А що, серед украшськомовних таи зiрки е? – отпарировал я, твердо зная, что он ничего не ответит.

Я не ошибся. Назвать себя «зiркою» у моего собеседника не поворачивался язык. Назвать кого-то из своих коллег – тоже не поворачивался. Вот он и молчал, переводя в уме на украинский пьесу какого-то польского драматурга. Это был очередной грант, за который он существовал – завидная доля «справжнього украiнського лiтератора».

Так мы и гуляли по городу, который Достоевский описал в романе «Игрок» под именем Рулетенбург. Я – живущий за счет гонораров от продажи своих книг. И Ирванец – продающий свою высокую идейность.

11 февраля 2009 г.

Памятка отечественному законодателю

Правовое государство у нас строят, как раньше коммунизм. С тайной надеждой – авось не доживем! Все только и говорят, что о верховенстве закона. А в глубине души желают ему провалиться в тартарары вместе с судами и уголовным кодексом.

Наш человек знает: жить не по лжи нельзя! Высшая радость для него: творить все, что взбредет в голову, и ни за что не отвечать. Ни один из героев украинских сказок не платил за квартиру, не служил в погранвойсках и даже не ездил по правилам уличного движения. «Анархия – мать порядка» – такой лозунг мог родиться только в нашей стране. Как и анекдот про вуйка, свято уверенного, что убивать москаля можно без риска схлопотать сдачу. (Помните: «А якщо москаль вас вб’е?» – «О, а мене ж за що?»)

В Украине не придерживаются не только международного права, но даже простых норм человеческого общежития. Только наш патриот может верить, что дешевый газ бывает за карие очи и черные брови, а хорошее отношение – за плевок в борщ соседу. «Якби ви знали, як нас не люблять!» – часто жаловались мне национально свидомые упыри. На что получали ответ: «А кого любите вы? Поляки для вас – «ляхи», евреи – «жиды», а все остальные украинцы, кроме вас, – «зрадныки». Чего ж вы хотите?». Каждый из наших граждан настолько убежден в собственной справедливости, что напрочь отрицает ее у другого. Поэтому храмы отечественной Фемиды пребывают в запустении. Меньше всего типичный районный суд похож на телепрограмму с Игорем Годецким. Зайдите и убедитесь.

Вместо симпатичного судьи с интеллигентской бородкой – секретарши, дремлющие в канцелярии на засаленных папках. Вместо духа закона – запах принесенного из дому борща. Вместо строгой тишины, в которой пристало взвешивать человеческие вины, мышиная возня никогда не кончающегося ремонта. В зале заседания вас еще может поразить государственный тризуб, прицепленный набекрень, как шапка разбойника. Сразу чувствуется: в этом месте не жалеют времени на установление истины – ни о чем другом даже не думают! Гражданские иски тут могут мариновать годами, как во времена тяжбы Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем. Разве что мостовые перед входом стали заливать асфальтом, лишив свиней конституционного права принимать ванны в уличных лужах. В остальном же – свинства достаточно.

Пустячное дельце с одной газеткой, обозвавшей меня маньяком, мурыжили больше трех лет. Все выясняли: «маньяк» – это оскорбление или медицинский термин? Редакция газеты практически переселилась в суд, а я был вынужден на время приостановить литературную деятельность, занятый только написанием полного собрания обвинительных речей. Все очень устали. Судья трижды ходила в отпуск, который, по закону, тянется у нее целых два месяца. Вражина-редактор то валялся у меня в ногах, умоляя принять отступного, то пророчил, заходясь в истерике, что я плохо кончу. Но я хотел, чтобы все было только по закону! И в результате получил-таки свои десять тысяч за нанесенную обиду. И в придачу – стальные нервы, которым не страшны теперь конец света и дорожные пробки.

Но, что касается удовольствия, то и я, и проигравшая сторона чувствовали себя жертвами правосудия настолько, что вместе отправились пропивать выплаченные мне деньги в ближайший ресторан, поклявшись, что в следующий раз будем выяснять отношения только на дуэли. Кстати, в шоу Годецкого инсценировка этой истории заняла… пятнадцать минут! На экране все выглядело так, словно процесс – игра, а не повод для преждевременного инфаркта.