Олеся и Арлекин

- Существует особый вид бактерий, - объяснял профессор Блоцкий доктору Коржинскому, - которые нельзя зафиксировать никакими микроскопами. Я называю это психическим вирусом. К сожалению, опасность психического, невидимого вируса ничуть не меньше, а порой даже больше, чем вируса биологической природы. Особенно падки на него дети. В случае с Олесей мы имеем наглядный образец проникновения психической проказы в организм и стойкого воздействия на ум ребенка. Галлюцинации Арлекина путем внушения легко внедрились в лоно восприимчивой девочки, зафиксировались в подсознании, и теперь устранить их представляется делом достаточно сложным. Надеюсь, в клинике профессора Штуцхе Олесей займутся вплотную. Мы же параллельно продолжим исследование феномена Арлекина. Случай весьма примечательный, замечу вам, необычный случай, потому как очаги заражения их проповеднической, - Блоцкий обнажил зубы, улыбаясь, - деятельности весьма и весьма обширны. Если б нам не удалось в последний момент их погасить, неизвестно, чем бы все кончилось. Помедли мы еще месяц! Страшно предположить! Для меня остается единственной загадкой: как им удалось охватить столь обширные пространства, практически не пользуясь догмами? Как они сумели сыграть на подсознательной сфере местных жителей, игнорируя материально-сексуальные инстинкты?! Это, просто, байронизм какой-то! Вы, доктор, конечно, помните случай Алмаза Серебрянного. У всех достаточно свежо сохранился в памяти его знаменитый толстый кошелек, набитый газетой. Там было все кристально просто! Сотни болванов, которых он сумел упрятать в психиатрические лечебницы, не стали ни для кого неожиданностью. А помните, доктор, помните, что он вытворял, оказавшись у нас?! Хи-хи-хи-хи-хи! Ведь, этот кошелек с газетой было силком не оторвать от пациента Серебрянного! А как он подозревал всю клинику в воровстве! Кожется, Алмаз даже собирался заняться инвестициями, вложить газету в расширение банных помещений, и только недоверие к нашим работникам помешало ему как следует развернуться. – Блоцкий осклабился. - А этот - как его? - с идеей сексуальной революции...

- Маньяшечкин, - подсказал Коржинский

- Ага, Маньяшечкин! Ну, что, казалось бы, проще? А тут, видите ли! К Олесе и Арлекину явился сам Ангел! Это уже, понимаешь, нечто... возвышенное. Нечто совсем уж бредовое. И еще один вопрос: почему свихнулась девочка? Ее бы не соблазнил ни Серебрянный, ни Маньяшечкин, между прочим. Улавливаете? Местные жители были на грани помешательства! Эх! Все хотят чего-нибудь загогулистого, чего-нибудь необыкновенного после работы.

- Говорят, она ставила на ноги паралитиков и делала слепых зрячими.

- Вы сами это видели, доктор Коржинский?

- Нет, профессор, но...

- Какого же хера вы лезете, куда не просят?

- Я только...

- Мы не имеем права верить слухам, доктор. Во что мы выродимся, если станем всему верить? Тем более, ни Арлекин, ни Олеся еще и словом не обмолвились о своих чудесах. Мне почему-то кажется, что Арлекин, в конце концов, осознает свои ошибки, и скажет нам большое спасибо. У него остается один выход: прозреть. В противном случае, ему придется окончательно ослепнуть. Как, кстати, прошел гипноз, доктор?

- Неплохо, профессор. Не всё получилось идеально, Арлекин упал лицом, но в целом, результат позитивный.

- Видите, как вам фортит? Ваш Арлекин может упасть лицом. Ему не ехать к профессору Штуцхе. Пусть падает на здоровье! Моя же пациентка обязана крепко стоять на ногах.

- Профессор, неужели, ничего нельзя противопоставить психическому вирусу? – мучительно соображал Коржинский.

- Как нельзя?! А наше терпение, доктор? Терпение, терпение и снова терпение! Сумасшедший, в отличие от больного сифилисом, раком, СПИДом или лейкемией, не в состоянии отдать себе отчет в болезни. Тем он и занимателен. Наша задача - как можно скорее убедить его в наличии вируса, открыть угрозу прогрессирования психической болезни. Пока пациент сам этого не осознает, пока его розовые иллюзии не будут развеяны, мы бессильны. Остается лишь ждать и терпеть. Мы демиурги, доктор. Мы возвращаем мир, какой он есть, в головы таких, казалось бы, безнадежных, прочно ассимилировавших в себе ложные внушения, людей, как Олеся и Арлекин. Наша миссия гуманна, но сложна. Она требует настойчивости, доктор. Она не терпит, когда врач опускает руки или распускает нюни.

- Вы меня в чем-то подозреваете, профессор?

- Ну, что вы, голубчик! Это лишь профилактика. Мы вынуждены, делать людям больно сегодня, чтобы завтра они радовались каждой минуте, проведенной в нашей больнице. Не правда ли, каждая минута в клинике есть своего рода счастье, доктор Коржинский?

- Еще бы, профессор!

- Когда-нибудь, помяните мое слово, мы принесем счастье во весь род человеческий. Мы станем освободителями невинных душ из оболочки плоти! Незримыми королями! Верьте мне, доктор, ставьте карту на меня, и вы не ошибетесь! Вам нравится в лесу, коллега?

- Безусловно, профессор.

- Этот лес - не есть ли образец гармонии, смирения и полного удовлетворения немногочисленных потребностей?

- Не очень понимаю...