Ольга

– Зачем же так жестоко? Я пойду другим путем. Но не знаю, какой из них лучше для тебя. Смерть или… – Вендлер нехотя встал и подошел к двери. Приоткрыв ее, он несколько минут смотрел на гостей дома, которые под звуки тихой музыки плавно кружились по гостиной. – У тебя, Генрих, прекрасная невеста. Она так молода, женственна и притягательна.

Генрих вдруг покраснел, точно кто-то ударил его по лицу. Вендлер попал в самое больное место своего бывшего подчиненного и сделал это сознательно. Генрих прикрыл глаза и до боли прикусил губу, изо всех сил стараясь не закричать и сдержать отчаяние и боль, которые охватили его после слов Вендлера. Желая как можно скорее прийти в себя, он хотел потереть лоб рукой, но тут внезапно заметил, что она зажата в кулак, разжать который, несмотря на все усилия, ему удалось не сразу.

II

Протез выскользнул из рук Андрея Чернышова и с грохотом упал на пол. Андрей болезненно сморщил лицо и попытался здоровой ногой пододвинуть протез как можно ближе к кровати, чтобы поднять его самому, а не звать на помощь Петра Степановича. После трех попыток это ему удалось. Разве Андрей когда-нибудь думал, что такая несложная работа теперь, когда он стал инвалидом, будет отнимать у него столько сил и времени? Теперь надо изловчиться и без помощи Татьяны, которая всегда делала это аккуратно и точно, надеть самостоятельно протез. Андрей посмотрел на культю, местами припухшую и покрасневшую. От частой ходьбы в результате прямого давления протеза и многократно ритмически повторяющихся натяжений при поршневых движениях культи в гильзе происходило натирание культи, которая краснела и опухала, а иногда даже гноилась. Тогда Андрей несколько дней мог передвигаться только на костылях, чтобы дать возможность больной ноге зажить. Ежедневно он смазывал кожу культи раствором формалина и протирал одеколоном, разбавленным водой, а также делал массаж, разминая и поколачивая мышцы. Татьяна даже сшила ему специальный мешочек из теплой шерстяной ткани, который надевался на культю и позволял избегать соприкосновения с жесткими стенками аппарата. Но даже это не всегда помогало. Андрей неоднократно пытался самостоятельно подогнать протез, но с каждым разом сделать это было все сложнее, поскольку костный опил культи с годами видоизменялся.

– Андрей, ты готов? – заглянув в комнату, спросил Петр Степанович.

– Нет, – отозвался зять. – Но сейчас буду готов, только надену протез.

Петр Степанович вошел в комнату.

– Поторопись. В два часа дня в больнице начнется выписка. Времени у нас осталось в обрез. Давай я тебе помогу, – Петр Степанович наклонился. – Что это? Опять гноится культя. Зачем же ты пытаешься надеть на нее протез? Ведь надев его, ты от боли и шагу не сможешь ступить.

– Мне ли не знать, – упавшим голосом сказал Андрей.

– Тогда зачем ты это делаешь?

– Петр Степанович, как вы не понимаете! Разве я могу поехать в роддом за Танюшей и нашей крошкой и предстать перед ними на костылях? Нет, я уж как-нибудь потерплю боль.

– Может, мне лучше поехать одному, а ты останешься дома и будешь встречать их здесь? – несмело высказал свою мысль Петр Степанович, но тут же пожалел.

Андрей энергично замахал на него руками и громким голосом закричал:

– Ни в коем случае! Чтобы я пропустил самое главное событие в своей жизни? Да никогда!

– Хорошо, хорошо… папаша, – произнес Петр Степанович, и его лицо расплылось в улыбке.

– А сами-то вы кто? Как ни верти, а уже дед? – отпарировал довольный Андрей.

Мужчины весело рассмеялись. Все началось восемь месяцев назад, когда однажды вечером за ужином Татьяна, смущаясь, объявила мужу и отцу, что ждет ребенка. С этого момента жизнь всей семьи резко изменилась. Они жили в ожидании большого и радостного события, и это ожидание заполнило их жизнь всю без остатка. Петр Степанович перестал засиживаться допоздна на работе и летел домой сломя голову. А вдруг Танюше потребуется его помощь? Теперь ей нельзя физически переутомляться, и кроме того, переживания и отрицательные эмоции также вредны для ее организма, поскольку беременность у нее первая, да и возраст солидный – тридцать восемь лет. Петр Степанович и Андрей пеклись о Татьяне, как о малом ребенке. Строго следили за тем, чтобы она вовремя и правильно питалась, принимала все необходимые витамины и как можно больше гуляла на свежем воздухе, особенно перед сном. Не привыкшая к подобному образу жизни, Татьяна пыталась втолковать мужу и отцу, что она не больна и не стоит так много уделять ей внимания, но это только злило мужчин, и они с еще большим рвением принимались за ней ухаживать. Постепенно Татьяна привыкла, и ей даже стала нравиться такая жизнь – жизнь избалованной и капризной девчонки, любое желание которой исполняется мгновенно. Последние месяцы беременности ее постоянно тянуло на сладкое. Татьяна не могла пройти мимо кондитерского магазина, чтобы не купить пирожное или сдобную булочку. С жадностью она съедала лакомство и при этом думала: «У меня будет обязательно дочка. Все девочки – сладкоежки, а мальчики любят солененькое, огурчики или селедочку».