Ольга-чаровница и змиев сын

— Этот камень иной раз находят и в Яви. Его на юге авантюрином кличут. Помогает он тем, кто ловок, назад не оглядывается да за голову свою не страшится.

— Знаю, у меня имелось кольцо с ним. Оно треснуло и рассыпалось мелкой пылью, пока я шла сюда в первый раз, — сказала она устало. Запал кончился, Ольга опустила плечи и рвано с явным трудом вздохнула.

— Тебе помочь вернуться в постель? — предложил Горан, интуитивно понимая, что проявлять заботу самочинно не стоит: она не только не оценит, а примет ее за унизительную жалость и выказывание превосходства.

— Помоги.

Это короткое, глухо пророненное слово стоило очень многого. Горан мгновенно оказался рядом, протянул руку, позволяя опереться на себя, хотя с большим удовольствием подхватил бы на руки.

Пришлось идти долго и очень медленно целых пять шагов до постели. Ольга упала на нее и прикрыла глаза.

— Не хочешь меня видеть? Хорошо, оставлю тебя в покое на некоторое время. Во дворце опочивален предостаточно, какую-нибудь да найду, — сказал он.

— Пленница выселила хозяина из его личных покоев, — язвительно проговорила Ольга. — Ты хотя бы понимаешь, насколько это неправильно?

— Людские заморочки, — отмахнулся Горан. — Хотя я совершенно не прочь делить ее с тобой.

Ольга побледнела и распахнула глаза.

— Нет — так нет, — не стал настаивать Горан. — Что же касается твоего бегства… Ну, попробуй — увидишь, что получится.

Глава 6. Ольга

«Как такое возможно?» — Ольга раз за разом задавалась этим вопросом и не находила ответа. С детства она видела мир иным — не таким, каким он представал всем остальным людям. Ольга полагала, будто так влиял на нее чаровнический дар, однако, что делать теперь, не знала.

Небо Нави было точь-в-точь тем самым, которое она рассматривала в глубине обычного голубого. Золотая и бирюзовая трава; серебряные, хрустальные, малахитовые и не счесть какие еще горы; облака цвета спелой малины и едва раскрывшихся почек. Даже некоторые из обитателей постоянно приходили в сны. По стеклу — иному чем в тереме, прозрачному, словно вода в ручье, и огромному — с той стороны ползла маленькая яхонтовая ящерка со стрекозиными крылышками, отливавшими златом и серебром. Ольга точно ее помнила — лет с пяти. Эту стрекоящерку она пыталась сотворить, когда только-только научилась постигать мастерство мороков.

Горан уже ответил почему так, но верить ему Ольга не захотела. Он спал и видел, как бы ее у себя оставить, потому и убеждал, наверняка, не соврав даже. Люди в Яви такие же путники, как и в Нави. Сложно сказать, где их настоящая Родина. Кружится-кружится колесо Рода: рождение сменяется смертью, а смерть — новым рождением. То необходимо, чтобы люди с новым витком умнее, мудрее становились, чтобы постигали мироустройство, других и себя. Время придет, и сойдут с колеса, став с Родом рядом.

А еще мало кто из живых не задумывался о смерти, потому и Горан не соврал, будто Навь ее манила. Она всех манит. Она честнее; и условностей в ней нет. Она — мир отдыха и счастья. Явь же для испытаний создана. Наверное.

Ольга не могла знать, что в книге Рода написано. То лишь старшие его сыновья ведали. Однако чувствовала и верила, будто так, как представляла, и есть.

Что касалось змия, то он действительно ушел… хотя слово «уполз» подошло бы лучше. Горан не появлялся уже три дня, а Ольга страдала от одиночества и бездеятельности, впервые за невесть уже сколько лет не в силах занять себя хоть чем-то. Чары по-прежнему были ей почти недоступны, а то, что удавалось, не хватило бы даже на зарабатывание куска хлеба на ярмарке. Еда, питье, лекарства сами возникали на столе. Опочивальня словно угадывала мысли пленницы и стремилась предоставить ей все необходимое. Возможно, не просто так Ольгу поселили именно здесь.

Ее мучила неизвестность, а еще — скука. Привыкла она к змию за несколько лет и теперь отчаянно не желала и хотела его появления: одновременно. Противоречивые чувства Ольга называла дурацкими, но избавиться от них не могла.

К счастью, она начала вставать раньше, чем решила убиться головой о стену, и сумела добраться до книг. Они скрывались за золотой завесой, какую и не заметить, если не подойти очень близко. Стена и стена, но стоило приблизиться вплотную — и вот — фолианты, свитки, манускрипты, чертежи и гравюры. Они лежали на полках, занимавших всю стену с противоположной стороны от окна. А какие там были книги! За один том чаровнической геометрии она могла бы отдать правую руку.