Ольга Яковлева

Как-то всё это было неожиданно. Как-то не нравилось Ольге. Ей хотелось поговорить с Лелей Познанской, или с Еленой Григорьевной, или уж хоть с тем Женей, который будет дописывать книжку старика ботаники.

– А когда можно прийти? – спросила Ольга. Такой странный вопрос она задала просто от растерянности. Чего тут спрашивать? Приходи когда хочешь!

Но оказалось, для сиделки это вопрос совсем не странный.

– А как ваша фамилия? – спросила она спокойно.

– Яковлева Ольга… А что?

– Подождите. – Она, наверное, целый час молча дышала в трубку. – Вашего имени в списке нет.

– В каком списке?!

– В списке лиц, которых Борис Платоныч сможет принять в ближайшие дни. О здоровье можете справляться по телефону.

«Справляться по телефону!.. В списке нет». Слёзы брызнули из глаз Ольги, словно ей под нос сунули банку горчицы.

«И не нужно мне! – хотела крикнуть Ольга. – Подумаешь!»

Но в трубке давно уже отчаянно пели короткие гудки.

* * *

Прошёл тот неудачный театральный день, проходил и ещё один. Звонить больше Ольга не решалась.

Сегодня утром, перед школой, она опять зашла в тот же некусачий автомат, вынула из варежки тёпленькую жёлтую двушку, набрала номер, но опять услышала магнитофонный голос:

– Слушаю!

Ольга положила трубку, и автомат проглотил её двушку задаром.

Сейчас, вечером, ей было тоскливо и стыдно. Чтобы немного успокоиться, оправдаться перед собой, она старалась разозлить себя, старалась обидеться. «А пусть, пусть, – думала она. – И не буду звонить! Пусть, раз так… какие-то списки!»

В тот день зима вдруг распустила вожжи, мороз вырвался, улетел, всё потекло. По улицам полз мокрый туман. Как-то неприятно было на душе, как-то дышалось невесело. И мама была беспокойная. Ждала телефонного звонка. И, не дождавшись, опять и опять звонила в справочное аэровокзала.

В этот вечер они долго смотрели телевизор. Уж под конец Ольга сама сказала, что спать пойдёт. А мама вдруг попросила:

– Посиди со мной, доча! А хочешь – вздремни около меня… Чего-то Слава не летит. А погода видишь какая!

Но Ольга, неизвестно почему, совершенно не боялась за лётчика. Она сказала:

– Я вот тебе честно говорю, мам. Он прилетит. У меня сердце чует!

– Правда? – сказала мама и стала быстро-быстро утирать глаза. – Ну ты смотри, смотри телевизор. Ты на меня не гляди.

Уже когда вся программа кончилась, часов, наверное, в двенадцать, вдруг затрезвонил, захлебнулся звонок у двери. Мама кинулась в переднюю и только притронулась к замку, дверь сама распахнулась. В квартиру вбежала женщина – халат застёгнут наперекосяк, голова в бигудях, из-под халата длинная ночная рубашка в цветочек:

– Умоляю! Телефон!

– В комнату, в комнату идите, – быстро сказала мама. – Там. Оля, покажи!

Женщина срывающимися пальцами начала крутить телефонный диск. Вызывала «скорую помощь». Ольга узнала её – это была их соседка из квартиры напротив.

– Как её зовут? – шепнула мама.

Ольга пожала плечами. Они стояли в дверях, прижавшись друг к другу, и глядели на женщину. Та наконец дозвонилась, кричала в трубку:

– Панкратова, Вера Григорьевна, семьдесят два… Сердце.

Положила трубку, виновато и устало глянула на маму:

– Как погода меняется, так приступ. И особенно когда оттепель, давление в воздухе падает.

Ольга вздрогнула и замерла. Значит, сейчас и старик ботаники… Ей вспомнились слова Лёли Познанской: «Всё на волоске висит. Кто-нибудь чихнёт не так – и готово!»

Женщина ушла. Но в квартире у них осталась тревога. Мама сидела на диване перед тёмным телевизором. Наконец взглянула на Ольгу:

– Ты чего? Ложись, ложись.

Ольга послушно легла. Звонить всё равно было поздно. Уже сквозь сон ей послышалась пронзительная телефонная песня, и потом к её щеке прижалась горячая и мокрая мамина щека.

– Прилетел, доча! Прилетел, прилетел!..

И больше Ольга ничего не слышала и не видела, кроме хорошего летнего сна про зелёные листья и про птиц… Теперь уж ничего плохого случиться не могло.

* * *

Утром они проспали. А чего тут удивляться – полночи колобродили!.. Ольга сама проснулась. Посмотрела на будильник – глазам своим не поверила: восемь часов. Как он не зазвонил, неизвестно. Будто сам проспал всё на свете. А может, звонил, да не дозвонился до них. А может, и завести забыли.

Ольга быстро думала об этом, пока надевала платье, чулки.

Потом вдруг подумала: «Завтракать же надо – маму разбудить». Но прикинула: всё равно не успеть. Пока чайник, пока то, сё… А мама ещё позже легла. Вообще неизвестно когда! Пусть спит. Небось к своей второй смене проснётся.

Она тихо-тихо собралась – только раза два громыхнула. Но мама даже и не думала просыпаться. Видно, наволновалась, устала.

В животе было непривычно пусто. И как будто даже немного тянуло и царапало. «Так, что ли, на душе кошки скребут?» – подумала Ольга. Но размышлять про кошек было некогда. Только-только бы к звонку поспеть! Она поскакала вниз по лестнице (оба лифта были заняты). Однако перед почтовым ящиком всё же притормозила. Будто кто её за подол потянул. Глянула внутрь – ого, письмо!