Ольга, или Семь мгновений весны

пришлось проехаться до районной взрослой поликлиники, в которую я кстати

еще не переписался из детской, которая работала с двух, а еще требовались

фотографии и ксерокопии чего-то, сделать которые тогда была проблема.

Трясясь в троллейбусе из одной очередной точки в другую, я беспощадно

корил себя за то, что не взял Ольгиного телефона - и ведь вспомнил про

это, вспомнил на полпути к остановке, но возвращаться не стал. Дурацкие

суеверия, пережиток прошлого - но я так боялся спугнуть неожиданно

привалившее счастье...

В общем, когда дым рассеялся - небо стало набирать знакомый

сиреневый оттенок, вечерело. Я заехал на несколько минут домой,

наскоро перекусил, наплел чего-то и рванул до Олиного дома. На этот

раз дом искать почти не пришлось. Я поднялся, позвонил в дверь...

тишина. Потоптался, позвонил еще. Пожал плечами, и уже почти шагнул

на ступеньку, ведущую вниз, как дверь открылась, и из нее выпала

Ольга - мне пришлось подхватить ее, чтобы она не упала. Плечи ее

содрогались от беззвучного плача.

- Ты чего? - оторопел я.

- Негодяй... где ты... где ты ходил так долго?

Мои глаза сузились - на секунду.

Искренне. Она говорила искренне.

- Так вышло, - удивленно бормотал я, втаскивая ее, висящую

на моей шее, внутрь, - подумаешь, немного задержался, чего рыдать?

Она сидела на табуретке и размазывала по лицу тушь. На столе

стояло что-то, совсем еще недавно, днем, бывшее вкусным обедом, а

сейчас основательно потерявшее товарный вид.

- Понимаешь, - говорила она, и тихие всхлипывания нет-нет да

прерывали слова, - я тут сижу месяц с небольшим всего - а как будто

вечность... длинные, пустые дни. Ничего не происходит. Раньше еще

бабка могла говорить, теперь уже только хрипит. Ночами вдруг так

страшно становится... и тут ты ушел и нету. Ерунда всякая в голову

лезет. Я вообще-то не плакса... но накопилось, похоже. Не обращай

внимания.

Только сейчас я заметил, что на ней надето что-то похожее на

вечернее платье.

- Ну хватит, - я протянул руку к ее лицу и кончиками пальцев

размазал по скулам слезинки из уголков глаз, - я же здесь, я пришел.

Не плачь...

- И верно, - она улыбнулась сквозь засыхающую на лице влагу.

- И кстати, - я вполоборота повернулся к столу, - по-моему,

во-о-он те фрикадельки еще можно реанимировать ускоренным разогревом...

Меркантильно, зато действенно. Занявшись знакомым делом, Оля

быстрее успокоилась и вошла в норму. Через несколько минут мне даже

удалось добиться тихих переливов серебристого смеха. Есть хотелось

не очень, но пару тарелок я очистил на "ура". Подняв взгляд, заметил,

что она внимательно смотрит на меня, подперев щеку рукой.

- Тебе надо сниматься в кино, - предложил я, - в "Калине

красной, часть вторая". Трогательный образ городской жительницы,

вечно ищущей, наивной и простодушной...

Она толкала меня в плечо.

- Это кто тут простодушная? Это я простодушная? Да еще "вечно

ищущая...". Ах ты трепло...

Я мурлыкал про себя. Так, за перестановками тарелок и отходами

от стола по естественной надобности, на нем незаметно появилась

бутылка "Посольской" водки - холодная, запотевшая, и знакомая пара

рюмок. Оля уже приготовилась налить, когда я накрыл свою рюмку

ладонью.

- Не хочу сегодня пить, - и посмотрел ей пристально в глаза,

мне это не нужно... и ты лучше не пей.

Бутылка повисла в воздухе. Она усмехнулась, как-то очень взросло.

- Я-то обойдусь, а вот для тебя это может быть кстати. Уверен,

что не будешь?

- Уверен.

- Как хочешь...

Разговор не очень-то клеился, но это было не слишком важно - мы

чувствовали друг друга. Скоро она уже сидела у меня на коленях ( блин

тяжелая! ), и мы медленно, неторопливо целовались. Какая, к лешему,

"Посольская"? Можно быть пьяным и так - просто от поцелуев, от близости

хорошо понимающего тебя человека. От того, что _нашел_.

- Знаешь, - сказал я, когда мы оторвались друг от друга, - у

меня тоже есть нескромный вопрос.

- А я знаю, какой... - играя в смущение, отвечала она.

- И какой же?

Она зашептала мне на ухо. Вот заигралась - мы же одни. Если не

считать...

- Я угадала?

- Ну, в общем... да.

Переливы тихого смеха.

- И какой же ответ?

- А ты сам как думаешь?

Осторожней, Макс, осторожней. Не обидеть бы.

Я посерьезнел, и медленно улыбка сползла и с ее лица тоже.

- Я думаю, ответ - "да". Я думаю, даже - не один.

- Знаешь, - отвечала она тихо, - я ведь не обязана тебе ничего

рассказывать.

- Конечно, - отвечал я, - не обязана. Но я не обижусь, если

скажешь.

- А ты так хочешь знать? Ну, я тебе скажу - двое. Первый - в

четырнадцать, было это в пионерском лагере и не совсем добровольно

с моей стороны. Второй...

- Извини.

- Нет уж, теперь я договорю. Второй был в шестнадцать - высокий,

красивый, с длинными патлами. Цветы читал, стихи носил... Тьфу ты

ну, наоборот? На Томаса Андерса был похож. Добился своего - и свалил.

Типичный козел.

- Прости - я не хотел...

- Ничего, Максим , - ей почему-то нравилось выговаривать

имя полностью, - ничего... - она спрятала лицо у меня на груди, и

сказала там: - а все-таки ты ненормальный.

- Почему?

- Глаза у тебя... то пустые-пустые, а то - как угли.

Я улыбался.

- И еще - жара на улице под тридцать, а ты в черной куртке