Ольга Калашникова: «Крепостная любовь» Пушкина

Вскоре у молодых стали появляться дети, один ребёнок за другим. Всего Калашниковы прижили восьмерых, в том числе шестерых сыновей. Двое (Александр и Мария), очевидно, умерли в раннем возрасте. Остальным же было суждено подрасти и попасть в услужение к Пушкиным. Как отметили современники, кое-кто из отпрысков Михайлы и Вассы Калашниковых отличался статью или миловидностью. Верно, они пошли в своих родителей.

В октябре 1806 года непутёвый Осип Абрамович Ганнибал, так и не помирившийся с супругой, приказал долго жить. И новыми владельцами сельца Михайловского стали его вдова Мария Алексеевна и дочь Надежда. Последняя уже давно (с 1796 года) была замужем за отставным капитан-поручиком Сергеем Львовичем Пушкиным и обзавелась потомством — Ольгой, Николаем, Александром и Львом.

В ту же эпоху, в середине 1800-х годов, в устоявшемся быту Калашниковых произошли некие кардинальные изменения.

Как выяснил Н. С. Новиков, упоминания о них вдруг исчезли из «списков дворовых» сельца Михайловского. Исследователь предположил: «Родители Пушкина и бабушка в это время жили в Москве, лето проводили в подмосковном имении Захарово. Вероятно, семью и перевели в Захарово»^[20]. Что ж, пока, то есть до обнаружения каких-либо новых документальных данных, такая догадка имеет право на существование. Однако чуть более убедительной нам представляется иная версия: она подкрепляется авторитетным мемуарным свидетельством.

Есть основания думать, что семейство Калашниковых было препровождено в имение Петровское Опочецкого уезда, расположенное неподалёку от сельца Михайловского. Им владел отставной генерал-майор Пётр Абрамович Ганнибал (1742–1826), брат Осипа Абрамовича, «двоюродный дедушка» (XIII, 205, 543) Александра Пушкина.

Доказательство в пользу такой гипотезы представлено Павлом Васильевичем Анненковым, биографом поэта, который свёл знакомство (вероятно, в 1850-х годах) с древним Михайлой Ивановым Калашниковым. «Первый пушкинист» записал и опубликовал колоритный рассказ крестьянина о «старом арапе» Петре Абрамовиче Ганнибале: «Генерал от артиллерии, по свидетельству слуги его, Михаила Ивановича Калашникова, которого мы ещё знали, занимался на покое перегоном водок и настоек, и занимался без устали, со страстью. Молодой крепостной человек был его помощником в этом деле, но, кроме того, имел ещё и другую должность. Обученный через посредство какого-то немца искусству разыгрывать русские песенные и плясовые мотивы на гуслях, он погружал вечером старого арапа в слёзы или приводил в азарт своей музыкой, а днём помогал ему возводить настойки в известный градус крепости, причём раз они сожгли свою дистилляцию, вздумав делать в ней нововведения по проекту самого Петра Абрамовича. Слуга поплатился за чужой неудачный опыт собственной спиной, да и вообще, — прибавлял почтенный старик Михаил Иванович, — когда бывали сердиты Ганнибалы, все без исключения, то людей у них выносили на простынях. Смысл этого крепостного термина достаточно понятен и без комментариев»^[21].

Не исключено, что проникновенный гусляр Михайла Калашников за святотатство был не только жестоко прибит Петром Абрамовичем, но и изгнан с позором обратно, в сельцо Михайловское. Та же участь, видимо, постигла и кого-то из его домочадцев. По дороге, идущей из Петровского вдоль озера, они вернулись восвояси.

С 1808 года имя дворового человека Михайлы Калашникова вновь появляется в исповедных росписях Воскресенской церкви. А дела его двинулись в гору: тридцатилетний мужик стал управляющим. Возможно, отец Михайлы, Иван Абрамов, к той поре уже отошёл в мир иной.

Сергей Львович и Надежда Осиповна Пушкины не слишком вникали в тонкости управления помещичьим хозяйством. В целом они благоволили к Михайле Калашникову, между собой иногда даже величали его на французский манер Мишелем^[22]. От случая к случаю приближённый человек выполнял ответственные поручения. Так, в октябре 1814 года «всенижайший раб» Михайла подавал «по доверенности» писанное на гербовой бумаге прошение в Псковскую палату гражданского суда. Оно касалось имущественных дел М. А. Ганнибал и Н. О. Пушкиной^[23].

В ревизской сказке, составленной в седьмую ревизию (1816), Михайла Иванов с семейством, как и подобало управляющему, помещён «на первое место»^[24]. Аналогично было сделано в исповедной росписи 1825 года церкви Воскресения Христова^[25]. В последующие годы священник Иларион Евдокимов Раевский (по прозвищу «Шкода»), ведавший («с причтом») церковными книгами, уже не упоминал служителя «Михайлу Иванова сына Калашниковых»…

Итак, у четы Михайлы и Вассы Калашниковых благополучно выросло пять сыновей — Фёдор, Василий, Иван, Пётр и Гаврила. Бог дал им и дочь Ольгу; она была младше первых двух братьев и, соответственно, старше прочих^[26]. Относительно времени и места её рождения до сих пор нет определённости.