Ольга – княжна Плесковская

– А тебе добрый молодец, вот какой подарок, – Млад обернулся к ватажке и взял у кого-то из рук холщовый мешок. В мешке обнаружился деревянный крашеный щит. Восторгу Любима не было предела, это, какое ж у него теперь богатство и меч, и щит, прямо-таки небывалое счастье – коли такие дары перепадают от жениховых щедрот, вот и других сестриц уж поскорее бы женихи разобрали.

– Готовься, добрый молодец, подрастёшь маленько, отроком к себе в десяток возьму, – пообещал Первуша Любиму.

– Ну что, красны девицы, отдаете нашему жениху свою подруженьку? – Борщ подвел черту.

– Отдаем-отдаем, – хором ответили подружки.

– А, ты добрый молодец, отдаешь свою сестрицу за нашего жениха? – спросил Млад у Любима.

– Забирайте, – Любим по-взрослому махнул рукой.

– А вам, Томила и Голуба, довольно ли моего вено, отдаёте за меня вашу доченьку? – посмотрел Первуша на Малининых родителей.

– Забирай, сынок, – прочувствовано сказал Томила.

– Береги нашу доченьку, не обижай, – со слезой в голосе добавила Голуба.

– Матушка, батюшка, благословите, – попросила Малина.

Томила взял из красного угла резные лики богов, и обойдя вместе с Голубою молодых посолонь и остановившись супротив, промолвил:

– Живите дружно, любите друг дружку, да смилостивятся над вами боги.

Голуба расцеловала молодых, и, зажмурившись, на мгновенье крепко прижала к себе Малину – невесту, молодую хозяйку, будущую мать – неважно – своё дитя до последних дней.

После этого все стали выходить из избы, и свадебный поезд с песнями и плясками отправился на место праздничного пира. На поляне, выстроившиеся в два ряда по обе стороны от поезда, сельчане принялись осыпать молодых зерном и хмелем. У священной берёзы молодых ждал волхв, сельчане отступили, образовав круг. Волхв взял молодых за руки и, бормоча что-то себе под нос, повел посолонь вокруг дерева.

Сделав несколько кругов, волхв остановился, жестом вызвал из круга сельчан двоих отроков, один из которых держал в руках чашу, второй зажжённую лучину.

– Водица ключевая соедини сии души, – волхв поднёс чашу молодым.

Первуша и Малина трижды поочередно отпили. В чаше была чуть подслащенная медом вода.

Волхв взял лучину и, провел ладонью по огню, молодые с опаской повторили. Как ни странно, боли от ожога не почувствовали, да и самого ожога не случилось.

– Святой огонь соедини сии души.

После этого волхв опустился на колени, молодые тоже опустились и протянули к волхву руки со сложенными лодочкой ладонями, волхв на мгновение приник лицом к земле, затем зачерпнул крючковатыми пальцами и посыпал землицей раскрытые ладони молодых.

– Матушка-сыра земля соедини сии души.

– Поднимитесь, обручники, сомкните уста, соедините свои души и назовитися отныне мужем и душой, – повелел волхв.

– Называю тебя своей женою, – Первуша отцепил от пояса и надел на запястье Малины витой серебряный обруч.

– Называю тебя своим мужем, – трепетно промолвила Малина и склонилась для поцелуя к своему невеликого роста теперь уже мужу.

– Боги призрите сии молодые души, соединенные священными узами, – дребезжащий голос волхва возвысился, набрал силу и разнёсся над поляной. – Род убереги от окаянств и безгодия, Рожаницы благопоспешайте здоровых детишек, Велес пожалуй тук и злаки, Ярила не гаси любовного огня.

Крепко прижавшись друг к другу, новоявленные муж и жена, сопровождаемые прибаутками, шутливыми пожеланиями, пытавшимися растянуть их за рукава в разные стороны сельчан, направились к свадебному столу, где их встретила сваха Велимудра. Произнеся своё напутствие, сваха приняла от молодых в дар кунью шкурку и пожелала им детишек столько, сколько в шкурке волосков.

И вот, наконец, гости расселись за столом и принялись неспешно вкушать. Зазвучали здравицы в честь молодых, сельчане подносили подарки, в основном, скромные – глиняную утварь для снедей, дубовые бочки для квашения и солений, льняные рушники и скатерти – всё, что потребуется молодой семье в хозяйстве. Князь подарил молодой чете шубу куньего меха и кольчугу Первуше, а Яромир – тонкостенную, расписную посуду, а один маленький горшочек до краев был наполнен серебром – не один год молодые смогли бы прожить припеваючи, а с умом распорядившись, и не один десяток лет. Солнце склонялось к верхушкам деревьев, а веселье постепенно начинало нарастать. Засвистели рожки, загудели дудки, задребезжали-зазвенели бубны. Парни и девушки вставали из-за столов, выходили на поляну, разводили костры, устраивали пляски и всякие забавы. Удалые гридни из Яромировой и княжеской дружин подсаживались к пригожим девицам, обнимали за плечи, сладким шепотом заводили немудрёные речи. Старшее поколение вело неспешные разговоры, налегая на меды да закуски. Несколько гридней поодаль, почти у самого берега жарили на костре кабана, пойманного на вчерашней ловитве и томившегося прошлую ночь в заливке из соли, чеснока, лука, смородинного и мятного листа, а перед жаркой натёртого медом. Упоительный аромат уже поплыл над поляной, заставляя селян нетерпеливо втягивать ноздрями воздух и невольно поворачивать головы к источнику запаха.