Ольга, королева русов. Вещий Олег

Вошел отрок и почтительно доложил, что мамка-кормилица принесла ребенка. Олег кивнул, и в палату торжественно вплыла дородная славянка с младенцем на руках. Поклонилась у порога, важно прошествовала к конунгу.

— Дозволь показать тебе светлое личико, княже. Почтительно согнув полный стан, она поднесла Игоря к Олегу. Мальчик настороженно и недобро смотрел на конунга, а когда Олег протянул руку, чтобы погладить его, внезапно дернулся, сильно укусив за палец.

— Унеси его, — сухо сказал Олег. — Светлое личико…

— Лисенок, — улыбнулся Сигурд, когда мамка-кормилица унесла наследника Рюрика.

— Змееныш, — угрюмо поправил конунг. — Видал, как он зубы вперед выбросил? Кажется, ты привез мне змею, Сигурд.

3

Конунг русов долго не отпускал Сигурда. Пил густое фряжское вино, щедро угощал гостя, у которого слипались глаза от долгой и трудной дороги. И — слово за слово, намек за намеком — вытянул из него то, что хотел.

— Дорого тебе обошлась клятва, — сокрушенно вздохнул он.

— Я приучаю левую руку к мечу.

— Я найду тебе терпеливого учителя, — конунг улыбнулся. — А для правой мои оружейники откуют тебе меч с особой рукоятью.

— У меня не сгибаются пальцы, — Сигурд показал. — Нет такой рукояти, чтобы я удержал меч в сече.

Олег долго, внимательно ощупывал сгоревшую ладонь. Ощупывал каждое сухожилие, сгибал омертвевшие пальцы. Было очень больно, но Сигурд терпел.

— То, что я делаю, тебе будут делать каждый день. И ты будешь терпеть, как терпишь сейчас. Мы вернем тебе десницу, но ты не скажешь об этом Рюрику.

— Он не только мой конунг, но и мой приемный отец.

— Твой князь и повелитель — змееныш, которого ты привез. А твой конунг — я. Ты умеешь читать руны?

— Нет. Я знаю глаголицу.

Олег поднялся, принес ларец, открыл его своим ключом. Там хранились свитки, а сверху лежала свернутая в трубку береста. На шнуре, стягивающем ее, висела свинцовая печать.

— Узнаешь знак на печати?

— Это знак князя Рюрика.

— Я получил его послание, когда ты еще был в пути. — Олег развернул свиток на бересте были глубоко процарапаны рунические знаки. — Здесь сказано, что ты должен безотлучно находиться при княжиче Игоре и безоговорочно подчиняться мне.

— Я повинуюсь, конунг.

— Наши отцы когда-то правили Новгородской Землей под рукой Рюрика. Ты не простой воин и даже не боярин. Ты — второй человек после меня.

— Но я отвечаю за княжича Игоря.

— Мы доставим его в тайное место и вернемся вместе в Старую Русу. Это улажено с Рюриком.

— Но я нужен княжичу…

— Ты нужен мне! — повелительно перебил Олег. — Мне нужна твоя десница, твоя отвага, твоя верность и твоя клятва Рюрику.

— Но конунг…

— Мы пойдем на Киев, как только вскроются реки. Там, в Киеве, будет отныне стол великого князя Игоря, только так ты исполнишь волю Рюрика. — Олег захлопнул ларец, отнес его на место. — Ты помнишь клятву? Повтори.

Сигурд медленно повторил клятву, тщательно выговаривая каждое слово. Олег внимательно выслушал ее, долго молчал и неожиданно усмехнулся:

— Рюрик тоже испытывал боль, когда принимал твою роту. Может быть, даже большую боль, чем досталась тебе. Он спешил. Очень спешил, иначе не допустил бы ошибки. У тебя обязательно должны быть внуки, Сигурд. Обязательно. Только они могут разрубить наши узлы.

— Я не понял твоей речи, конунг.

— Пора отдохнуть. Завтра — пиры и бои. А потом я найду тебе знахаря для твоей десницы. Эй, гридни![5]Проводить моего названого брата в опочивальню!

4

На следующий день начались празднества в честь приезда высоких гостей, и тут Сигурд был бессилен: русы чрезвычайно любили веселиться по любому поводу, будь то свадьба или тризна. Хоромы конунга Олега строили славяне по своему образцу: срубовые, трехклетевые, с верхними открытыми сенями. Оттуда был счищен снег, на настил уложены ковры, и полотнища их свешивались через перила на площадь. Центральная часть была предназначена для конунга, его гостей, бояр и приближенных; женщины с княжичем Игорем и мамкой-кормилицей располагались в левом крыле. Перед гостями стояли накрытые столы с яствами на серебряных и золоченых блюдах, было много заморских вин, славянских медов и особо выдержанного пива. Сигурд вырос в аскетической обстановке варяжской дружины — Рюрик не любил пиршеств и жил весьма скромно — и варварская пышность застолья его смущала. Но Олег был предупредителен и заботлив, гридни — молчаливы и услужливы, знатные русы обращались к гостю с подчеркнутым уважением. Он сидел одесную конунга, на самом почетном месте, но обратил внимание, что кресло ошую Олега оставалось пустым и никто на него не претендовал. «Да, у него же — приемыш, — вспомнил он. — Неужто мальчишку за стол бражничать посадят?…»

Когда все расселись, а гридни наполнили кубки, на площадь вышли воины, встав по четырем сторонам так, что очищенная от снега площадка оказалась в центре. Олег с кубком в руке поднялся с кресла.