Ольга, лесная княгиня

По лицам он видел, что ненависть и зависть к варягам, занявшим такое выгодное место и захватившим власть над людьми и серебром, давно уже точит души словен.

– А если самим сил не хватит, так найдется кому помочь, – продолжал Дивислав, видя, что его вполне понимают. – А то перед богами и чурами стыдно: мы, потомки богов наших, каким-то волкам заморским платим. С нашей земли им даем такие прибытки получать! Земля эта наша, наших отцов и дедов, и коли ездят через нее торговые гости, так нам и получать с них шеляги! Почему чужим отдаем?!

Ему отвечал еле слышный ропот – казалось, он исходит не из сомкнутых уст, а из самих сердец словенских нарочитых мужей.

– Нет, ты, друг дорогой, эти речи оставь! – с неудовольствием возразил Унегость. – Ты живешь далеко, а мы близко. Ты приехал и уехал, а нам здесь и дальше жить, землю пахать, детей растить. Ульва так просто не сковырнешь, ведь не прыщик! У него и в Киеве родня, и в Плескове скоро будет родня. Слышал ведь, что он за сына своего берет дочь плесковского князя?

– Не дочь, а племянницу по сестре, – поправил Дивислав.

– Ну, хоть так. Допустим, мы соберемся, ты поможешь, Будогостичи помогут… Побьем варягов, сами в Волховце сядем. А дальше-то? Киевский князь за родню обидится, – он на Ульвовой дочери женат – и наши товары в Греческое море не велит пропускать. Мы на Варяжское – а там, в Ладоге, тоже родня Ульвова сидит. Мы через Плесков на Варяжское море – а и там Ульвова родня! – Унегость развел руками и хлопнул себя по бедрам, выражая безнадежность положения дел. – На Волгу попробуй – и там русы с дружинами. И хоть ты тресни! Не будет тогда ни гостей торговых ниоткуда, ни паволок, ни серебра. И что толку тогда с этого Волховца? Тут не только городец взять, тут связи нужны. Такие дела с разбегу не делаются, тут вам не костер купальский…

Он с досадой покосился на младшего сына, который, видимо, уже давно и часто смущал словен подобными разговорами.

Дивислав взглянул на Гостомысла: тот промолчал, но, судя по его глазам, был не прочь еще поговорить с гостем.

Когда отец не будет слышать.

Назавтра в Словенск явился Герлейк ярл, приближенный Ульва. С ним было всего пять человек, но они приехали верхом, возле их седел были приторочены какие-то мешки.

– Я приехал передать тебе, князь Дивислав, предложение от Ульва конунга. Он сожалеет, что тебе был причинен ущерб на твоей земле. Конунг не может позволить тебе искать мести на той земле, где он отвечает за мир, но больше всего желает сохранить мир с тобой. Поэтому он предлагает тебе принять от него подарки во искупление твоего ущерба и обиды, а также обязуется больше никогда и ни в коем случае не пропускать твоего врага через свои владения. Возможно, ты захочешь посмотреть подарки, пока будешь думать над ответом?

– Давай-ка, показывай! – оживленно предложил Унегость, по лицу Дивислава видя, что тот не готов с ходу отвергнуть протянутую для примирения руку варяжского конунга.

Дивислав тоже понимал, что его ссора с хозяином волховского пути очень дурно скажется на торговле и на отношениях со всеми соседями. Собственные старейшины не скажут ему спасибо, если он лишит их возможности сбывать бобров, куниц, воск и лен в обмен на серебро и паволоки.

Если уж ему придется выбирать между миром и честью, он выберет честь, но сначала он должен был убедиться, что иного пути нет.

Хирдманы принесли мешки, развязали и выложили на столы в обчине их содержимое.

Здесь были драгоценные собольи шкурки, пара косяков шелка, яркая расписная посуда и даже один франкский меч – такие мечи звались варяжскими. Все мужчины, даже кому никогда не случалось не то что держать подобный клинок в руках, а даже видеть его вблизи, знали их превосходное качество. Меч был еще без рукояти и ножен, но сам по себе стоил едва ли не столько же, сколько остальные подарки.

– Вот, это тебе. – Герлейк показал Дивиславу на меч. – Если пожелаешь, Ульв конунг прикажет своим мастерам изготовить для него рукоять из серебра и ножны с украшениями. Вот этот шелк – для твоей жены, а прочее ты можешь раздать своим людям, которые понесли ущерб и претерпели обиду по вине Бодди. Тогда никто из нас не уронит чести и между нами сохранится мир.

Дивислав внимательно осмотрел меч, бережно взяв его через льняное полотно, в котором он был привезен. Клинок действительно был хорош! И это будет первый варяжский меч в его роду…

Всевида с Держаной обрадуются шелку, а меха и посуда помогут старикам забыть, как они обгладывали ребра Кабаньей Морды. Он взглянул на лица старейшин: только Нудогость презрительно кривился, зато остальные взирали на подношения горящими глазами.

Мельком Дивислав зацепился взглядом за Гостомысла: тот украдкой ему подмигнул и слегка улыбнулся. «Соглашайся», – говорил этот взгляд. Видимо, младший княжий сын знал или думал еще кое-что, о чем не мог сейчас сказать.

– Ну, если мои нарочитые мужи не против… – Дивислав еще раз оглянулся на спутников, и они закивали. – Вижу, подарки неплохие. Ради мира и дружбы с Ульвом… я согласен их принять.