Ольга, лесная княгиня

И он небрежно мотнул головой, будто сам еще на днях не замирал от зависти при виде этой «побрякушки».

– Подумай сам, кого мы теперь в родню берем! – продолжал плесковский князь. – Кабы это раньше случилось, отец нипочем бы согласия не дал твою Эльгу обручить. Хоть они нам серебром засыпь всю дорогу от Ильменя до Чудь-озера! Ульв сам замарался, и нас всех за собой в грязь потянет. И ладно бы только это! А если Дивислав ему теперь дорогу в Ловать перекроет?

– Ульв соберет войско и пойдет на Дивислава, – уверенно ответил Вальгард, будто иного следствия и быть не могло. – Вы что-то разгулялись тут очень. Ульв богат и силен – он может купить и Дивислава, и Житинега, и Словенск в придачу. А не купить, так взять на копье!

– Ну, нас-то ему не купить, мошна мелка! Мы из всех кривичей – старший род, смоленские и полоцкие князья – наши младшие братья, а когда наши предки заселяли здешние земли, про русь в те поры и вовсе тут никто не слыхивал! Да наши могилы родовые…

– Воевать будут не могилы, а живые люди. А людям нужно оружие, припасы, кони, волокуши, шатры, котлы… да ты сам знаешь, чего стоит снарядить поход. Ульв может нанять сколько угодно войска. Он может послать в Бьёрко или на Готланд, где зимой ошиваются всякие «морские конунги», и привести сюда хоть сотню кораблей. И это будет совсем не такое войско, какое вы с Дивиславом сможете собрать по своим гнездам! Ульв сидит в Волховце именно потому, что у него шестьдесят человек, и у каждого есть шлем, а у каждого второго – меч. И они готовы выступить когда угодно, их не надо искать, собирать, уговаривать, ждать, пока закончится сенокос или жатва… Он наносит удар, пока противник не успевает и опомниться! Где ваши белогорские князья? Они тоже были очень смелыми, когда отказались платить дань Хакону и стали привечать у себя тех, кто не желал платить ему торговые сборы и ехал по суше вокруг Ильмень-озера. Хотел отвести себе ручеек от реки серебра, что течет по Волхову и Днепру. Где они теперь, эти храбрецы?

– Белогорские силу не рассчитали… – сквозь зубы признал Воислав. – А вели б себя поумнее, не заносились бы перед родней, может, сейчас ты бы спрашивал, где Хакон. Или не спрашивал. Забыли бы его давно. Мы-то здесь – что дуб на корню! А они – что лист на ветру!

– Полянские князья тоже считали себя дубом на корню, – негромко обронил Вальгард. – Они тоже сидели на своей земле так давно, что сами забыли, когда туда пришли. Они почти помнили, как Сварог перепахивал степь, а Змей тащил плуг, чтобы разделить мир живых и мир мертвых. Но сперва полянами завладели хазары – и почти перебили всех их князей. Потом мой брат Одд Хельги пришел туда со своей дружиной – и избавил киевских князей от хазар. В благодарность они даже отдали ему свою дочь в жены, но потом тоже решили, что теперь справятся сами, и попытались его прогнать. И он ушел вместе с женой и сыновьями. Но недалеко. Он знал, что будет дальше. За это его считали вещим, но на самом деле он просто был очень умен и умел видеть на десять шагов вперед, а не на один. Когда он ушел, под Киевом объявились деревляне и добили всех, кто оставался от старых князей. И так развернулись среди полян, что те сами послали за Оддом. И он стал князем по праву наследования через жену. Можно сказать, что старые князья полян сами ему все отдали и сами ушли с его дороги. Прямо в Навь. Дивислав, наверное, не слышал об этом. Иначе не стал бы так охотно искать ссоры с Ульвом и подбивать на это других.

– Здесь не Киев, – заметил Воислав. – Там уж больно врагов всяких много. А у Дивислава опора крепкая: полоцкие князья, смолянские князья. Если вся родня за него встанет, Ульв до Киева ни мечом, ни копьем не дотянется. И мы с тобой тоже! Много будет толку, что вы с нынешним Олегом киевским родня? Не через Хазарское же море к нему ездить!

– А поддержит ли его смолянская и полоцкая родня? И там, и там очень много варягов. И все это – богатые уважаемые люди. Один Сверкер чего стоит – его род держит дружину в Свинческе уже третье поколение, и князь Ведомил таки отдал за него свою дочь, а ведь он очень не хотел этого делать. Князьям приходится считаться с русью. А она богатеет на торговле и не одобрит никаких решений, которые этому помешают. Ловать и Волхов – лишь один из четырех путей во все стороны света, которые оттуда расходятся.

– Никто не будет мешать им ездить в Киев и дальше, до греков. А на Варяжское море они попадут через Плесков. Ты понимаешь? – Воислав подошел к Вальгарду ближе и наклонился, уперев ладони в стол. – Не через Волхов серебро потечет, а через Шелонь и Великую. Через Плесков. И мы с тобой, зять дорогой, скоро в этом серебре ходить будем по уши.

– Да никак ты предлагаешь мне разорвать обручение моей дочери с сыном Ульва? – Вальгард сделал изумленное лицо, будто эта мысль только сейчас пришла ему в голову.

– А ты никак опять дурня ломаешь! – За двенадцать лет Воислав хорошо изучил родича, но не вполне приспособился к его нраву. – Тут судьба всей нашей земли решается!