Ольга, лесная княгиня

– Но это… совсем другое дело! – Предслав так растерялся от дикости этого обвинения, что с трудом находил слова. – Как можно равнять… Евхаристия – это вкушение хлеба и вина освященных, приобщение верующих Тела и Крови Иисуса Христа…

При этих словах толпа взвыла:

– Тела и крови! Нашей крови хотят! Сам сказал!

– Да бей их! – заорал Ама Лис во все горло.

И толпа ринулась вперед, так что едва не снесла и своих вождей.

Предславовы кмети успели отпихнуть старого князя назад, к себе за спины, а сами выставили копья; кто-то из толпы налетел на острия, кто-то повис, напоровшись животом, схватился за древко с отчаянным воплем.

Пролилась кровь, и тут толпа совершенно обезумела.

Через тела убитых люди ринулись на кметей и смяли, задавили, опрокинули и затоптали; последних оставшихся внесли в ворота на волне ярости.

До небес взвился крик, вопль, гомон, топот, треск ломающегося дерева. Ворота были слишком узки для всех ломящихся, но они так напирали, что отойти не было возможности; кого-то раздавили о косяки, и крики боли смешались с воплями тех, кто рвался добраться до «вупырей».

Двор наполнился народом.

Мгновенно все двери оказались сорваны с петель: в жилые избы, клети, баню, погреба.

– Безумцы! Легион… стадо! – едва прорвался сквозь них отчаянный голос с ободритским выговором, но тут же захлебнулся.

Визжали женщины. В жилых избах слышался треск ломаемых укладок: вупырь вупырем, но иные и явились сюда в надежде поживиться в богатых княжеских закромах.

Во двор приволокли отца Килана. Весь избитый, он уже был не то без чувств, не то мертв.

– Колом его!

– Осину надо!

– Вон, вон на нем кровь!

Крови и вправду уже хватало… она была повсюду вокруг…

– У кого осиновый плетень? Жердь надо! Да не, то береза, не пойдет!

– Голову ему руби! – уверенно распоряжался Сигге Сакс. Его глаза смеялись. – Топор есть?

Ему передали секиру.

– Отойди!

Он примерился и одним ловким ударом отделил от тела голову лежащего на земле.

– А теперь к ляжкам приложи. Уж больше ему не пить нашей крови!

– Дружина! – вдруг завопили во дворе. – Князь!

Князь Олег жил на другой вершине, и ему потребовалось какое-то время, чтобы вывести людей и добраться сюда.

А все случившееся заняло времени не так уж много.

Увидев, что двор его отца разгромлен и во все стороны разбегаются шустрые людишки, таща какое-то грабленое добро, Олег был так потрясен, что даже не стал ни с кем разговаривать, а сразу дал знак:

– К бою!

Но именно этого ждали находящиеся внутри. Ворота были немедленно закрыты, а перед ними собрались хирдманы старых варягов, боярина Дорогожи, Себенега и прочих сторонников похода.

Однако створки, полусорванные толпой, были ненадежны.

– Всех! Кто внутри! – кричал Олег, подняв меч и стараясь не думать о том, остался ли в доме кто-то живой из семьи его отца.

Сегодня «вся эта русь», которой он никогда не доверял, показала свои окровавленные зубы.

Но такого он даже в страшном сне увидеть не мог!

Его кмети бросились на створки и стали рубить топорами уже расшатанные столбы. Один за другим те упали, открыв воротный проем. Однако внутри обнаружилась стена щитов, выстроенная людьми, которые упражнялись в этом всю жизнь. Щиты, частично поврежденные, принадлежали Предславовой дружине, но держали их руки совсем других людей.

И началось настоящее сражение!

Варяги стали отступать, заставляя княжьих кметей продвигаться внутрь небольшим числом, в ширину воротного проема. Те давили, видя перед собой небольшое число противников. Но едва они оказывались внутри двора, как на них сбоку устремлялись копья и сулицы. Варяги принесли с собой только мечи и топоры, но остальное нашли в захваченных клетях.

Олег ворвался во двор в числе первых.

Сейчас он не думал, где место князя в битве: думал только о том, сможет ли найти отца и сестер живыми.

Телохранители бились вокруг него, но двое пали сразу за воротами.

Вдруг перед князем словно из воздуха возник Сигге Сакс.

Сколько раз Олег видел на пирах эти глаза!

Теперь они стали открытыми окнами в Навь. Яростно стиснув зубы, князь попытался достать Сигге в длинном выпаде, но клинок лишь расщепил край щита. Люди напирали со всех сторон, не давая повернуться; кто-то, падая, пихнул князя в бок. На миг Олег утратил равновесие, и противник не замедлил этим воспользоваться: рука Сигге взмыла, будто змея в броске, лезвие секиры описало короткую сверкающую дугу… и мир перед глазами Олега разорвался на тысячи осколков.

А в это время на улицах и у ворот уже раздавались крики:

– Князь Ингвар! Ингвар едет!

В воротах появился Ингвар – верхом, окруженный пешими хирдманами. Все были вооружены как для битвы, в шлемах и со щитами.

– А ну, разойдись! – орал он, размахивая мечом над головой. – Разойдитесь, мерзавцы, а то не помилую! Бросайте оружие!

– Это Ингорь! Это наш князь! – стали кричать во дворе. – Уймись, братцы! Он нас не выдаст!

Ингваровы кмети вбежали во двор.

При виде новой силы схватки по углам двора затихли, противники разошлись: одни отступили, другие прижались к тынам, пытаясь отдышаться и понять: к добру или худу прибытие новых бойцов.