Ольга Жеребцова

Все это стоило денег. Когда долги принца Уэльского достигали внушительной цифры, кредиторы устраивали скандал, описывали имущество принца в его дворце Карлтон-Хауз и даже грозили посадить в долговую яму наследника английского престола. Принц продавал лошадей, переезжал из опечатанного Карлтон-Хауза на квартиру родителей и требовал у отца денег. Король в отчаянии обращался за деньгами к Питту. Питт с яростью предлагал парламенту уплатить долги принца Уэльского. Парламент с негодованием отпускал нужные кредиты под условием, что его высочество обещает исправиться. Первый джентльмен Европы с полной готовностью обещал исправиться, возвращался в Карлтон-Хауз, с которого снимались печати, и покупал новых лошадей.

Эта неоднократно повторявшаяся история чрезвычайно забавляла Европу. Но и королю, и Питту, и парламенту она надоела чрезвычайно. В 1794 году дела принца Уэльского были особенно плохи. Очередной счет кредиторов достигал 370 тыс. фунтов, а король как на зло чувствовал себя прекрасно. Питт воспользовался положением и предложил полюбовную сделку: парламент снова уплатит долги принца и сверх того повысит его содержание на шестьдесят пять тысяч фунтов в год, а принц в доказательство своего раскаяния женится на протестантской принцессе. Принц, собственно, был женат, но тайно и не на протестантской принцессе, а на простой католической леди, — это в счет не шло. Наследник престола поторговался, выторговал себе еще единовременно 80 тыс. фунтов «на приготовления к свадьбе» и бросил свою незаконную жену. Выбор невесты он всецело предоставил Питту и родителям. По разным сложным соображениям выбор этот остановился на принцессе Каролине Брауншвейгской. Принцесса была некрасива и вдобавок не очень молода для невесты, особенно по понятиям того времени: ей шел двадцать седьмой год. Англия с энтузиазмом приняла известие о том, что принц Уэльский решил остепениться. За Каролиной Брауншвейгской тотчас послали лорда Малмсбери и привезли ее из Германии с большим почетом на военном судне в сопровождении целой эскадры.

Первое свидание жениха и невесты, отроду не видавших друг друга, лорд Малмсбери описал выразительно: его высочество вошел, посмотрел на невесту, поцеловал ее в молчании, затем тут же велел подать себе большой стакан водки, выпил залпом и удалился, не сказав принцессе ни слова. Все были очень огорчены. Общее огорчение еще усилилось во время обряда бракосочетания: жених был совершенно пьян — настолько, что шафер, герцог Бедфордский, был вынужден под венцом крепко держать его под руку. Этот шафер впоследствии не без гордости говорил, что с самого начала предсказал несчастный характер брака. Проницательный герцог был прав. Первый джентльмен Европы люто, на всю жизнь, возненавидел свою жену{9}. Очень скоро принц выгнал жену из дому. Впоследствии наследник английского престола делал отчаянные усилия, чтобы развестись с нею. Но развода он так и не добился. После того как Георг III окончательно сошел с ума и принц Уэльский укрепился в звании регента, принцесса переселилась за границу.

Кончился весь этот анекдот самым невероятным скандалом. Георг III наконец умер, его сын вступил на престол. Была разработана программа пышной коронации. Королева Каролина, узнав о кончине своего тестя, немедленно вернулась в Англию и изъявила желание короноваться. Георг IV ответил отказом и даже категорически запретил своей жене присутствовать на церемонии в публике. Королева решила, пренебрегая запрещением, занять явочным порядком свое место рядом с супругом. Разрешения конфликта с трепетом ждала вся Англия. Старики придворные предлагали всевозможные компромиссы. Но обе стороны твердо стояли на своем, и обе сдержали слово. В назначенный для коронации час Каролина подъехала к дверям Вестминстерского аббатства, вышла из кареты и «с высоко поднятой головой», по словам сопровождавшего ее лорда Гуда, направилась на подобающее ей место. Однако до этого места она не успела дойти: лакеи загородили ей дорогу и чуть ли не взашей вытолкали английскую королеву из Вестминстерского аббатства.

Все это кажется невероятным не только теперь. Уже в середине XIX века знаменитый романист Теккерей с недоумением спрашивал: каким образом мы еще так недавно могли терпеть подобные дела? По-видимому, постепенная, но довольно быстрая перемена в общественных приличиях произошла по всей Европе во второй четверти прошлого века. Л.Н.Толстой говорил, что он был личным свидетелем этой перемены.

Англичане не очень любят вспоминать время царствования последних двух Георгов, — сплошной и местами неприличный анекдот. Герберт Спенсер на вопрос о том, что он думает о Георге IV, кратко ответил: «Меня мало интересуют преступные элементы общества». Знаменитый философ погрешил против исторической истины. Первый джентльмен Европы был лишь блестящим представителем своей эпохи.