Олигарх

— Постой! — я остановился и постарался не делать никаких резких движений — Что мы тебе сделали? Мы разве тебя обидели? Конфеты тебе купили! Со всем уважением относились! За что ты ее?! Она ведь беременна! Как ты можешь?! Ты же женщина!

— Моего жениха из-за тебя повязали! И теперь расстреляют! Ты все виноват, ты! Все так хорошо было! Мы пожениться собирались! А теперь…теперь ничего не будет, ничего! Но и у тебя ничего не будет! Теперь и у тебя!

Глаза. Безумные, абсолютно ненормальные глаза. Девка точно сошла с ума. И она реально опасна. Сумасшедшие вообще опасны — они, и это зафиксировано в истории психиатрии, иногда выдают такое…что просто ни в сказке сказать, ни пером описать. Помню читал книгу, каким-то чудом приблудившуюся у нас в домашней библиотеке — «Судебная психиатрия» она называлас — так вот там описывался случай, когда один психбольной сбежал из лечебницы и его преследовали на автомобиле. Он бежал прямо по дороге (больной же!), и кому-то из преследующих его санитаров пришло в голову замерить скорость беглеца. Так вот тот десять минут бежал со скоростью пятьдесят километров в час, что на самом деле есть мировой рекорд. Ну да, надо учесть, что спидометр автомобиля завышает скорость километров на десять в час, но даже если сорок километров в час — какой-то там ботаник бежит стайерскую дистанцию быстрее чемпионов!

А еще описывались примеры извращенной логики больных. Вот показательный случай: группа больных копалась в саду — деревья окучивали. Вдруг один псих напал на соседа и забил его до смерти лопатой. Потом побежал на кухню и сказал, чтобы порцию убитого отдали ему, так как тот на обед не придет.

Но тут еще имел место синдром берсерка — воина викингов, которые в битве впадали в боевое безумие и не чувствовали боли, а кроме того — получали невероятную физическую силу и скорость. Ученые современности так и не пришли к однозначному выводу — то ли берсерки были сумасшедшими, умело вызывающими у себя приступ боевого безумия, то ли вульгарно обкуривались наркотическими грибами. В любом случае — чем еще отличались берсерки, так это неспособностью соображать и выстраивать логические построения. Например, такого типа: «Это свой, его нельзя убивать». Били всех подряд, кто подвернется под руку — и своих, и чужих. Потому их боялись и соратники.

И вот передо мной берсерк в юбке, и даже боевой топорик в руках присутствует. Одно радовало — Ольга еще жива, а если жива и голова у нее цела — мы еще повоюем!

— Что тут?! — послышался шепот у меня за спиной. Это был Афонин — видимо Алексей остался помогать раненой администраторше.

— Херово тут — пробормотал я, и протянул руку назад — Пистолет! Дай пистолет!

— Ты что?! — забормотал Афонин — Это табельное оружие! С какой стати?! Не дам!

Он выглянул из-за плеча и охнул, увидев берсерка в юбке, залитую кровью по самую шею:

— О черт! Дай я!

— Мне, мне дай! — рыкнул я, попытался выхватить пистолет из руки опера, но тот отдернул руку (не ломать же ее?!) и сходу выстрелил в размахивающую топором девку. И…промазал. Он выстрелил три раза подряд, умудрившись все пули послать мимо цели — только одна пуля задела плечо безумной девки, что только еще больше ее разъярило. А она с рычанием, что-то нечленораздельно выкрикивая, несколько раз ударила топором — только не по голове Ольги, а…по животу. Я не понял, что именно она вопила, да и некогда было разбираться — подсечкой сбил опера с ног, а когда он грохнулся на спину, выхватил у него пистолет и одним выстрелом снес безумице верхнюю часть черепа. Я стрелял снизу, не целясь, «по-ковбойски» — некогда было разгибаться и целиться. Каждый из нанесенных ударов мог оказаться последним для моей жены. И еще не успело упасть тело преступницы, как я выронил пистолет и бросился к Ольге.

Она была жива, и как ни странно — пришла в себя. Смотрела на меня непонимающе, будто сквозь сон. Рубленая рана на голове открывала белую кость черепной коробки — скальп сдвинулся на сторону. Но Ольга была жива. Не так просто убить человека, в котором живет частичка меня. Моя кровь.

А потом я посмотрел на ее живот — плоский, красивый животик, который мне так нравился, и который заметно округлился в последние месяцы. И внутри у меня все похолодело. Вместо живота — кровавое месиво из мышц, кишок, и…я даже думать не хотел об ЭТОМ.

— Плохо дело, да? — тихо спросила Ольга, будто не чувствуя боли. Впрочем — она скорее всего и не чувствовала — шок.

— Не разговаривай! — выдавил я из себя — не трать силы!

— Я думала, это ты… — судорожно вздохнув, от чего кровь из разрубленных мышц живота потекла еще сильнее — Открыла, не спросив, а она топором. Потеряла сознание. Очнулась — она бегает, все ломает. Я опять выключилась. Я умру, да?

— Не умрешь — стараясь, чтобы голос не сорвался сказал я, и обернувшись к подошедшему Алексею, приказал — Еще скорую, быстро!

— Уже едет! — кивнул он.

За спиной послышались шаги и Афонин зло сказал:

— Я напишу рапорт! Ты напал на меня! Пистолет отнял! Убил подозреваемую!