Олигарх с Большой Медведицы

– И Быстров?! – удивился Белоключевский. – Он-то с какой стороны?

– Кто такой Марат Быстров? – сдвинув брови, спросила Лиза.

– Мой бывший заместитель. Второй человек в империи «Черное золото».

– Если тебя интересует, то с твоей бывшей женой он не спит.

– Да мне наплевать, – сказал Белоключевский с досадой. – Правда наплевать.

– Теперь он правая рука твоей жены, – поведал Федор Петрович. – Был твоей рукой, стал ее. Преемственность, так сказать.

– Надо развестись.

– Разведись.

– Разведусь.

И все замолчали. Белоключевский притянул к себе Лизу, обнял ее и покачал из стороны в сторону. Лиза дала себя покачать. В конце концов это ничего не означало.

За окнами вдалеке зафырчал автомобиль. Двигатель был старый, работал с натугой, громко. Лиза подумала равнодушно, что по их улице едет машина.

Но, видимо, это была не просто машина, потому что вдруг синий мигающий свет прошел по окнам, появляясь и пропадая, и луна затихла, перестала ломиться в пыльные стекла, и Большая Медведица как будто насторожилась, подняла тяжелую голову.

– Наши приехали, – сказал Федор Петрович.

Лиза пожала плечами. Ну, наши так наши. Ей хотелось спать – обнимать Белоключевского, вдыхать его запах, возиться, устраиваться рядом, утаптывать свою нору, как дикому зверю, которому предстоит первая безопасная и сытая ночь за долгое время. Ей хотелось спать и ни о чем не думать, а Федор Петрович заставлял ее думать, и за это она на него сердилась – насколько могла.

Вышеупомянутый Федор Петрович отогнул занавеску и выглянул. Синие всполохи разливались совсем близко.

– Лиза, – спросил он проникновенно, так проникновенно, что она освободилась от объятий Белоключевского и уставилась на него, – а вы не знаете, где коллекция Фаберже? На сегодняшний день это самый главный вопрос. У кого? У вас или у вашей сестры?

Лиза понятия не имела, где коллекция, она про нее и думать забыла, а тут вдруг вспомнила.

Господи, ну, конечно, конечно, она вспомнила! Коллекция! Дунька после ремонта решительно не знала, куда деть эту красотищу, которая не вписывалась ни в один интерьер – особенно такой стильный, как у нее! – и отдала ее Лизе.

Лиза тоже не очень понимала, куда ее сунуть, и приткнула на кухне, на полочку, за электрическим самоваром. Там она и стоит. За самоваром.

– Ну ясно, – протянул Федор Петрович. – Вот из-за этого и весь сыр-бор. Понимаете?

Лиза решительно ничего не понимала.

– Вы мне разрешите, – все так же проникновенно попросил Федор Петрович, – забрать ее? От греха подальше? Я расписку оставлю.

– Да делайте что хотите.

– А ключи? Или у вас там открыто?

Лиза точно этого не помнила, и Федор Петрович исчез, как растворился в синем лунном свете. Белоключевский молчал, и она молчала тоже. А потом он сказал:

– Спасибо тебе.

– За что? За то, что я убила человека? Которому всю жизнь доверяла и у которого просила помощи?

– Ты застрелила бандита и убийцу.

– Мне было все равно, кто он, – подумав, сказала Лиза. – Понимаешь, мне и вправду было все равно. Если бы в тебя целился кто-то другой, я бы его тоже убила. Я бы убила любого. Веришь?

Белоключевский внимательно посмотрел на нее.

– Я не знал.

– Ну вот. Теперь знаешь.

Затем одновременно произошли три события – вернулся Федор Петрович, истошно затрезвонил чей-то мобильник и засигналила машина.

– Это ваш, – сказал Федор Петрович, водружая на шаткий столик, рядом с мобильником, поднос, на котором стояли три пыльных расписных яйца. – Он все время звонит, я и принес.

Федор Петрович полюбовался на пыльные яйца и подмигнул Белоключевскому – мол, посмотри, какая красота.

Лиза нажала кнопку на аппарате:

– Да. Да, это я.

Она слушала некоторое время, а потом схватилась за горло. Машина все сигналила.

– Выйди к ним, – попросил Федор Петрович Белоключевского, – что они там надрываются!

– Дима… – сказала Лиза. Глаза у нее стали страшными и жалкими. – Это из больницы. Дунька у них. Нам надо ехать.

Федор Петрович перестал сдувать пыль с принесенных предметов. Белоключевский остановился, так и не дойдя до двери. Машина опять засигналила.

– Она… жива?

– Да. Нам надо ехать, Дима.

Снег шел всю ночь, и утром невозможно было выехать с участка. Лиза проснулась, Белоключевского не было рядом, и она поняла, что он на улице, только когда услышала далекие шаркающие звуки – знакомые, привычные и такие забытые.

Он чистит дорожки, поняла она. Он чистит дорожки, чтобы можно было выехать.

Лиза приготовила завтрак, думая только о том, что им предстоит, постояла под душем и принесла сухое полотенце – Белоключевскому тоже понадобится в душ, а все полотенца были мокрыми. Он никогда не вешал полотенце на батарею, все время швырял куда придется, вот оно и не высохло за ночь!

Она почти не спала и знала, что непременно заснет в машине, как только пригреется, и радио голосом Максима Леонидова запоет про любовь и верность, и проснется, лишь когда машина остановится, а Белоключевский станет ее дразнить тем, что она храпит.

Лиза страшно оскорблялась, выходила из себя и говорила, что не храпит никогда, а он все повторял, что как же не храпит, когда он сам слышал!..