Олимп

– Ты взял… ну, знаешь… ту штучку?

– О, черт побери! – рявкнул он голосом юноши, даже и не пытаясь придерживаться роли.

Она хихикнула, но Улисс припал к ней разинутым ртом и прекратил ненужный шум. Сердце заколотилось о ребра, когда молодой человек пристроился поудобнее, а Эллис раздвинула ноги ему навстречу. Темная юбка задралась почти до голой груди, в полумраке машины забелели бледные бедра, между ними темнел даже не треугольник, а скорее полоска пуха…

– Легче, – шепнула Эллис и протянула руку вниз.

Опытно помяв мошонку, она пробежалась пальцами по всей длине пениса, сжала подушечками пальцев головку и промурлыкала:

– Легче, Одиссей.

– Я… Никто, – пропыхтел любовник.

Она направляла его, ища подходящий угол. Предсеменная жидкость на кончике пениса увлажняла ей бедра. Юноша чувствовал жар, истекающий из тела подруги.

Тут она сжала его – сильно, однако не чересчур, так, чтобы шестнадцатилетний партнер ахнул, но не кончил прежде срока.

– Зачем так говорить, – зашептала она прямо в рот, – когда вот это подтверждает обратное?

Эллис привлекла тугую головку к мокрым, набухшим губам влагалища, затем погладила его по щеке. Молодой человек поймал аромат возбуждения, исходящий от пальцев девушки, – и чуть было не испытал оргазм, однако помедлил еще один бесподобный миг, прежде чем продолжать.

Вспышка озарила небо точно перед машиной, вдали, за экраном кинотеатра для тех, кто за рулем, и она полыхала ярче тысячи солнц. Силуэты в тягучей мускусной тьме обратились в собственные негативы: непроглядная чернота – и чистая белизна. Звука не было. Пока не было.

– Скажи, что шутишь, – возмутился он, пристроившись над юной подружкой так, словно собрался отжиматься, касаясь ее всего лишь кончиком твердого пениса.

– До города сорок миль, – зашептала Эллис и потянула, верней, попробовала притянуть его поближе. – Ударная волна придет не скоро, очень не скоро.

Она предложила партнеру свой рот и крепко сжала руками его спину, ягодицы, дернула на себя.

Он еще думал воспротивиться. Но зачем? Парнишка Сэм так разгорячился, что взорвется после двух-трех движений внутри изумительной девственной вагины своей милой. Испепеляющая ударная волна, пожалуй, как раз застанет их юные оргазмы. Так вот, оказывается, чего добивалась его не имеющая возраста возлюбленная?

Зарево чуть угасло, но не настолько, чтобы не заискрилась легчайшая пыль пурпурных теней на прикрытых веках подруги. Молодой человек склонился для последнего знойного поцелуя и начал двигаться взад-вперед.

92

Год после Падения Илиона

Елена Троянская пробудилась после рассвета: ей то ли вспомнился, то ли приснился тревожный вой сирен. Руки привычно зашарили по мягким подушкам, однако ее любовник Хокенберри давно ушел, вот уже больше месяца назад, и только память неуклонно заставляла красавицу каждое утро искать его близости, его тепла. Пора бы завести себе другого. И почему Елена до сих пор этого не сделала, ведь половина уцелевших троянцев и аргивян из Нового Илиона желала ее?

Хозяйка позволила рабыням под руководством Гипсипилы искупать и надушить себя. Сегодня она не торопилась. Конечно, апартаменты в отстроенной заново секции подле Колонного Дома у Скейских ворот не шли ни в какое сравнение с ее прежним дворцом, а все-таки жизнь понемногу опять обретала свои прелести. При омовении красавица истратила последние скудные запасы благовонного мыла. Ее нынче ждал особенный день. Объединенный Совет решал вопрос об экспедиции в Дельфы. Ради утреннего собрания рабыни облачили госпожу в лучшее платье зеленого шелка и золотые ожерелья.

Странно, по-прежнему странно было видеть аргивян, ахейцев, мирмидонцев и прочих несостоявшихся захватчиков в здании городского совета Илиона. Храм Афины, как и более крупное святилище Аполлона, рассыпался в день Падения, но на его развалинах – чуть севернее главной площади, неподалеку от места, где некогда высился гордый Приамов чертог, покуда боги не стерли его с лица земли вместе с портиками и колоннами, – троянские и греческие зодчие возвели Новый Дворец.

Не получившее другого имени, это центральное светское здание благоухало древесиной, холодным камнем и свежей краской под ярким солнцем ранней весны. Елена проскользнула внутрь и заняла свое место среди царских домочадцев, рядом с Андромахой, которая мельком улыбнулась вошедшей и вновь обернулась к мужу.

В последнее время все заметили, что темно-русые кудри и борода Гектора начали отливать сединой. Большинство горожанок соглашались между собой: это еще сильнее выделило его среди прочих, если такое вообще возможно. Как и задумывалось, благородный Приамид открыл собрание, поприветствовав троянских сановников и ахейских гостей поименно.

Здесь был и Агамемнон. Вел он себя отчужденно, время от времени обводил окружающих долгим и мутным взором, к которому все привыкли за многие месяцы после Великого Падения, и тем не менее сохранял рассудок настолько, чтобы к нему прислушивались на важных совещаниях. И сундуки в его шатрах по-прежнему ломились от сокровищ.