Олимп, штат Техас

— Ну, по мне, оно того стоит, — говорит Марч. Хочется сказать что-то еще, чтобы Геп понял: простив брата, он не совершил ошибку. — Меня с утра до ночи мучает вина за то, как я с тобой поступил. Такая появилась новая… ну, вроде как сила притяжения. Я знаю: ты считаешь, я не изменился, но на самом деле это не так. — Марч, к собственному изумлению, заключает брата в объятия.

Геп изумлен не меньше, но через несколько секунд тоже крепко стискивает брата.

Через двадцать минут, оказавшись у дома Джо, Марч снижает скорость до черепашьей. Машины матери не видно. В первый момент он испытывает облегчение, но ведь отцовские страхи на чем-то да основаны. Он разворачивается, паркуется на улице.

Входная дверь распахивается ему навстречу, на пороге — Бетти с ухмылкой на лице. Марчу всегда нравилось, как ему улыбаются пожилые женщины: восхищение без всяких ожиданий.

— Надо же, Марч Бриско, — удивляется она. — Сто лет тебя не видела. Еще что с коровой?

Выходит, Юна к ним заезжала.

— Вы мою мать сегодня не видели? Она мобильник дома забыла, отец пытается с ней связаться.

— Видела вчера вечером — она приезжала поговорить с Коулом.

Черт.

— И он с ней поехал смотреть корову?

— Вот уж не знаю. Он там живет, в старом трейлере. Можешь сходить и спросить у него.

— Спасибо, — говорит Марч и шагает по дорожке за дом, видит, как сквозь цветочную решетку поблескивает серебристый трейлер.

За решеткой его ждет неожиданное зрелище, хотя он и успел приготовиться к худшему. Мать сидит на металлической табуретке: волосы стянуты в неопрятный пучок, одета в мужскую футболку и шорты в клеточку. На коленях у нее курица, одной рукой она ее крепко держит, другой смазывает ссадину на крыле. Марча она даже не видит, потому что ласково-увещевающим тоном разговаривает с курицей.

— Мам!

Юна поднимает глаза, Марч ждет, что она сейчас уронит курицу и убежит. На лице у нее мелькает смущение — она будто не понимает, кто перед ней. А потом, будто совместив облик с именем, Юна улыбается. А Марч чувствует, что сердце вдребезги разбилось на фиг.

— Привет, Марч. Поможешь?

Он подходит, встает перед Юной на колени, она протягивает ему курицу. Курица изгибает шею, чтобы получше его разглядеть. Видимо, не усматривает в нем ничего предосудительного, обмякает в руках.

— Что с ней такое? — спрашивает Марч.

— Собака покусала. Обратно в курятник пускать нельзя, пока не подлечится: бездушные товарки ее еще хуже отделают. Живет у Коула в куриной гостинице.

Марч видит рядом с трейлером собачью переноску.

— Ладно, — говорит Юна, завинчивая тюбик с мазью, — можешь отпускать.

Марч так и делает, курица тут же начинает ворошить траву в поисках жуков. Он чувствует, что мать на него смотрит, но пока не готов встретиться с ней взглядом. Хочется ей рассказать, что вчера вечером произошло между Арло и Арти. Что отец переживает. Что складное будущее, которое ему вроде как только что подарил Геп, воссоединение с семьей, ни за что не материализуется, если она будет тут сидеть в чужих шортах. Но вместо этого Марч поднимается и говорит:

— Отец просил тебя отыскать. Но я ему пока не звонил.

Юна кивает:

— Жаль, что он тебя в это втянул.

— Я был рад его просьбе. — Марч так и смотрит на курицу, мать так и смотрит на него. Он чувствует, что его оценивают — и в кои-то веки признают годным.

Открывается дверь трейлера, перед Марчем предстает ветеринар.

— Это Марч, приехал меня искать, — представляет его Юна. Едва ли не радостно.

Марч наконец-то поднимает на мать глаза, а она смотрит на этого незнакомца с обнаженным торсом, высовывающегося из крошечного трейлера, и Марчу удивительно, что она выглядит довольной как никогда.

— А. Я тебя не узнал — видел только подмятым под брата. — Коул смотрит на него чуть опасливо, потом спрашивает: — Блины любишь?

Мать кивает:

— Ты завтракал? Оставайся.

— Конечно. — И едва Коул скрывается внутри, Марч говорит: — Только папа переживает. Может, хотя бы сообщение ему напишешь?

— Напишу. — Она встает с табуретки. — Рано или поздно напишу.

Чтобы она куда не ушла, Марч робко опускает руку ей на предплечье.

— У нас все разваливается, — говорит он. — У Арло с Арти. У нас с Арло. У Гепа с Верой. — Произносить это вслух и так-то мучительно, а еще мучительнее, что мать не противоречит. — А теперь и у вас с папой тоже.

— То, что я остаюсь с твоим отцом, еще не делает нас семьей, — с убежденностью в голосе произносит Юна.

Марчу хочется возразить: нет, делает, причем именно это.

— То, что я остаюсь с твоим отцом, не делает меня твоей матерью. Скорее мешает мне ею быть. Мои на него обиды искажают мое отношение к вам.

Марч качает головой:

— Все было хорошо до моего возвращения. Я опять все расхерачил.

— Ничего не было хорошо. Я тут вовсе не по твоей вине. Арти не разговаривает с Арло не по твоей вине. Ты должен извиниться перед братом, но не бери на себя вину за остальное.