Олимпиада-80

Впрочем, общества уже тоже не будет. Будет аморфная масса, состоящая из биологических единиц, чисто условно называемых человеком. И в сознание каждого из них будут вливаться тонны зловонного дерьма со сладким названием "свобода". И ты не будешь задумываться от чего дана эта "свобода", и зачем она тебе, а чтобы она казалась не такой приторной, в нее будут щедро добавлять приправы.

Ты когда-то был первым в космосе и готовился покорить Луну? Свободному человеку это не нужно. Свободный человек знает что это невыгодно. Он не может мечтать о звездах, он способен лишь бултыхаться в куче того дерьма, которое ему сунули. Твои космодромы зарастут травой, космонавтов не станет, а ракеты будут взрываться, даже не взлетая.

А может быть твоя наука была самой передовой в мире, чьи ученые славились своими талантами и смекалкой? Снова не угадал. Скоро новым девизом станет "экономическая выгода". Скоро твои НИИ закроются, профессора уйдут торговать, а в стенах университетов расцветут бездарность и невежество. Почему? Потому что свободный человек не может мыслить, он может лишь выбирать кучу дерьма, большую ему по нраву.

Или армия? Ах, да, твоя армия, искоренившая фашизм, и являющаяся самой боеспособной в мире. Но вот только свободному человеку нечего бояться. Ему не нужны ни армия, ни авиация, ни флот. Свободный человек живет в мире и толерантности, где право защиты демократии принадлежит североатлантической военщине. Твои военные заводы закроются, самолеты будут падать, танки гнить, а флот будет продан за бесценок твоим недавним врагам.

Скоро, очень скоро ты и такие как ты будут страдать в нищете, коченеть от холода и пухнуть от голода. Люди будут вымирать миллионами; "не вписались в рынок" -- так скажут про тебя нуворишы-клептократы. Твои дети будут корчиться в ужасных страданиях перед смертью, таких что даже фашизм будет казаться тебе мирной идеей. Впрочем, он и будет лежать в основе идеологии тех самых либералов, фашизм будет защищаться и прославляться. А ты и твои предки, некогда освободившие народы от этой чумы, вы все станете оккупантами.

Радуйтесь последним дням своего счастья, советские люди. А лучше оглянитесь вокруг, присмотритесь, -- враг уже вокруг вас. Он уже готовит свои сети, он уже смотрит на вас из своих банкирских лож, в предвкушении потирая руки. Враг уже среди вас. Он наносит удар за ударом, и уже достает свой кинжал чтобы поразить самое сердце вашей государственности. Враг уже внутри вас. Это ваша жадность, смирение и безразличие. И враг знает ваши слабости, он использует их, чтобы столкнуть вас друг с другом. И скоро, очень скоро вы будете отрекаться друг от друга. Вас будут учить ненавидеть друг друга, все общее, что вас когда-то объединяло, будет уничтожено.

Макс шел уже не так быстро, усталость давала себя знать. Он шел медленно, уже практически плелся, шаркая подошвами по асфальту. И вот он остановился перевести дух, грустно глядя в какую-то неопределенность где-то впереди себя. На душе было совсем тоскливо.

-- Ты потерялся, сын мой, -- раздался откуда-то со стороны мягкий мужской голос.

Макс обернулся и увидел едва различимого в полутьме священнослужителя в длинной черной рясе.

-- Заходи, сын мой, двери храма для тебя всегда открыты, -- продолжил священник, приглашающе открывая металлическую калитку.

Макс прошел внутрь.

Едва пройдя двери, он хотел было обратиться к священнику и рассказать кто он и откуда прибыл, но тот мягким жестом остановил его.

-- Не надо слов, я все вижу, ты устал и заблудился в этом нелегком мире. Отдохни здесь, сын мой, тебя сюда привела воля Божья.

Они прошли в одну из белокаменных построек, расположенных неподалеку. Это была трапезная. Отец Василий, так называла его монашка, которую он попросил принести Максу пищу, сел за один из длинных деревянных столов. Подождав, пока тот пообедает, священнослужитель, все таким же мягким жестом пригласил Макса за собой.

Они пришли в маленькую комнату, где стояла лишь сколоченная из досок кровать, над ней висело деревянное распятие, а у крохотного окошка стоял стол с лежащей на нем Библией. Отец Василий зажег лампадку.

-- Разденься, сын мой, твоя одежда слишком грязная. Оставь ее, сестра Варвара приведет твои одежды в порядок, -- обратился он к Максу.

Не дожидаясь когда Макс разденется, отец Василий куда-то ушел. Вернулся он через несколько минут с какой-то женщиной, одетой в монашескую робу. Она принесла с собой черную рясу, такую же как у отца Василия и, подождав пока Макс переоденется, взяла у него грязную одежду.

-- Спи спокойно, сын мой, да хранит твой сон твоя вера и ангелы пусть отгонят все тревожащие тебя мысли, -- когда монашка ушла, сказал отец Василий, делая крестное знамение двумя вытянутыми вверх пальцами.

-- Вы знаете, -- хотел было начать разговор Макс, -- я... я не отсюда, не из Советского Союза.