Олимпийские, первые, жаркие!

«Скоро мы встретимся лицом к лицу».

«Оливье», салат.

27 декабря 1951 года. Москва.

Сходил с утра на почтамт. Отправил поздравление с днём рождения Николаю Эпштейну. С его приходом в горьковском хоккейном клубе началась новая история. Старший тренер «Торпедо»(Горький) Геннадий Салаков был раньше футболистом и в хоккее понимал не больше местных игроков. А Коля Эпштейн поварился в высшей лиге нашего хоккея и многое взял себе на заметку. Он, как истинный еврей, пару лет назад, поняв своё хоккейное тренерское призвание, впитывал всё, как губка…

— Э, автор… — заметят некоторые читатели, — Эпштейн, Крижевский, Разинский — эдак ты сборную Израиля в изгнании сформируешь.

— Не, ребята, человек если талант, то тут национальность чаще мешает, чем помогает. У нас же многонациональная страна. Если брать только «своих», то можно быстро вылететь из элиты, например, как рижское «Динамо». До прихода тренера Виктора Тихонова команда в 50-60-х болталась между низшими лигами советского хоккея. А новый тренер вернул рижан в высшую лигу, где они, как и в первые два чемпионата СССР(в воротах с молодым Харием, между прочим), смогли занять четвёртое место.

Жаль, что из футбола Коля уйдёт. Невозможно становится усидеть сразу на двух тренерских стульях. Он в Горьком собрал очень хорошую хоккейную команду. Я с ними тренировался несколько раз и почти всех запомнил. Из футболистов за команду «дома» играли Яшин и Татушин. К старичкам хоккейного клуба Курицыну, Цедилину и Крайнову, добавились местные молодые таланты Саша Кулябин, Лёня Волков, Боря Шилов. В прошлом сезоне пришли супер-перспективные: вратарь Женя Ёркин, нападающие-бомбардиры Володя Гребенников и Саша Черепанов. Пришёлся ко двору и отчисленный из ЦДКА гигант Виктор Никифоров. Про Витю говорили, что он, получив травму, не смог надеть свой конёк в раздевалке — стопа сильно распухла. Так он нашёл среди запасных коньков побольше и доиграл матч до конца, забив очередную шайбу. На подходе в основной состав юные Коноваленко, Кормаков, Сахаровский, Орлов, выигравшие этот финал «Золотой шайбы» в Москве. Вот таких вот ребят растит Николай Эпштейн.

Был я как-то у него дома. Семья в коммуналке живёт небогато. Но, скоро должны дать отдельную квартиру. Тем более, что «Торпедо» не вылетело из высшего класса, заняв седьмое место на турнире в Горьком за 7-12 места. Славно тогда с Николаем за чаем посидели. Он вспомнил молодость:

— Толю Тарасова, что сейчас тренером в ЦДСА, мы тогда звали Троцкий. Потому, как болтал складно. А «спартачей» перед войной в русском хоккее «боярами» звали за синие лыжные штаны и красные свитера. Войну я начал в полку связи под Москвой. Там ещё служил Валентин Николаев, футболист ЦДКА. А жену Любу я у штабного майора отбил. Дрался даже с ним. Как в штрафбат то не загремел. Живём вот уже почти десять лет. После войны в футбол за московский «Локомотив» играл. Защитником. Играем против ЦДКА. Продержал я своего Щербатенко почти весь матч. Но, тот замену попросил. И вышел против меня молодой наглый «лосяра». Это у того паренька был дебют в играх Первенства. Так этот молодой за те пятнадцать минут нам два мяча заколотил. Вот так я и познакомился с Сёвой Бобровым… Потом я в Челябинск уехал. Играл там с Витьком Шуваловым и в футбол, и в хоккей. На турнире за выход в высшую лигу с нами тогда свердловское «Динамо» соперничало. Если они в последнем матче победили бы московский «Буревестник» с разницей в четыре шайбы, то выиграли бы турнир, а мы бы не получили повышение в классе. Подхожу перед матчем к знакомым ребятам из «Буревестника», объясняю ситуацию. Они говорят, всё сделаем в лучшем виде, принеси деньги после матча. Первый период «Буревестник» проиграл 0:4. Мы в шоке. Беру деньги и иду к москвичам в раздевалку. Они, как деньги увидели, так и забегали по полю. Сравняли даже счёт в третьем периоде, но всё одно проиграли 7:8. Без разницы. Мы то всё равно получили повышение. А недавно про «Торпедо»(Горький) фельетон вышел «Грузчики на поле». Это я Гребенникова с Черепановым грузчиками при заводском ОРСе оформил. Думал, из тренеров вышибут, но в обкоме только пожурили слегка. Уважают!