Олимпийский спецназ

– Да какие к черту спецслужбы? В батальоне известно, что кто-то из офицеров работал на Басмача, передал ему схему минного поля. Предателя вычислили бы со всеми вытекающими последствиями, не исключено, им сам Басмач поможет. Так что нет у меня другого выхода, как пытаться уйти отсюда с тобой. Но пока разберутся с тем, кто работал на Басмача, пройдет время, и его надо использовать. Необходимо, чтобы я продолжил переговоры с федералами. От твоего имени, но я! А чтобы мне хоть немного верили, надо повысить мой статус. Уже то, что я пошел к тебе, вызовет недоумение у начальства. А когда офицер, пропустивший меня через оцепление автостанции, доложит, что я в разговоре с тобой предложил себя в обмен на заложников, то штаб попридержит спецназ, выжидая, что последует дальше. А дальше ты просто обязан в обмен на меня выпустить часть заложников из числа тех, которых не возьмем в Черногорск. И тогда, когда федералы убедятся, что мой визит приносит результаты, они начнут серьезно прислушиваться ко мне. А я постараюсь убедить их выпустить банду, возможно всего с несколькими заложниками, в число которых войду и я.

Рабулло погладил бородку:

– Ты всегда умел красиво говорить. Но если Руслан сдаст тебя, то русские поймут, что ты ведешь игру!

– Да черт с ними, пусть понимают. Главное, заложники! Если мы будем их освобождать, то спецы плюнут на слова Басмача. Они выпустят нас из Черногорска. Где-то, конечно, попытаются перехватить, но мы запутаем их. Нам, Мохаммед, надо уйти из станицы. И как можно быстрее.

– И ты берешься это обеспечить?

– При условии твоей помощи и гарантии, что я полечу с вами. Впрочем, я вам нужен, избавляться от меня нет никакого смысла. Твое решение, Мохаммед?

Рабулло усмехнулся:

– А если я скажу нет?

– Тогда можешь вывести меня на площадь и расстрелять. Все одно свои позже прибьют. Но и ты потеряешь все шансы вырваться отсюда. Так что в конце концов наши трупы скоро будут лежать в одном морге. Или на одной свалке.

Афганец бросил в рот порцию насвая, прошепелявил:

– Хорошо! Ты убедил меня. Сколько человек и кого именно ты хочешь отпустить? В обмен на собственную, весьма ценную фигуру?

– По пути в кабинет, у окон слева я видел трех женщин, рядом с ними пять или шесть детей. Отпусти их!

– Не много ли за майора?

– В самый раз! Но сообщить в штаб об освобождении заложников должен я.

– Хоп! Детский плач уже надоел мне! Но в здании остаются еще около десяти детей, три грудных. Может, и их отправить на площадь? С матерями, естественно?

– Грудники, говоришь? Нет, много отпускать нельзя. Тогда делаем так: сейчас я связываюсь со штабом, докладываю о достигнутых соглашениях, чтобы федералы не предприняли каких-либо ненужных нам мер, и выходим в зал ожидания. Там я сам отберу заложников, которых отпустим! Но ты и твои люди должны держать меня под прицелом и обращаться грубо, как с таким же заложником. Потом освобожденные расскажут об этом в штабе.

– Хорошо! Насчет самолета ты ничего не слышал?

– Думаю, нам отдадут тот борт, на котором в Черногорск прибыл спецназ!

– А что, кстати, за спецназ?

– Главного управления по борьбе с терроризмом. Серьезная организация, подчиненная самому президенту.

– Ладно, связывайся со штабом!

Душман указал на телефонный аппарат. Но Козлов достал мобильник и набрал номер комбата.

Подполковник Кадацкий тут же ответил:

– Да?

– Это майор Козлов!

– Очень приятно! Мне доложили, ты ушел к террористам.

– А вам не доложили, почему я это сделал?

– Мне, майор, сообщили лишь о том, что, пользуясь своим положением, ты ввел в заблуждение командира взвода оцепления, передав ему, что действуешь по моему приказу.

– У меня не было другого выхода, Юрий Павлович!

– Что значит не было другого выхода? Я куда тебя послал? Почему не выполнил приказ? Что за самодеятельность, майор?

Козлов повысил голос:

– Да прекратите вы орать на меня. Вместо того, чтобы бесконечно заседать в штабе, принимали бы меры к спасению заложников.

– Как это делаешь ты?

– Да, как это делаю я. Мне удалось убедить руководителя боевой группы, захватившей людей на станции, в обмен, кстати, на себя, отпустить часть заложников. Мохаммед Рабулло готов и дальше вести переговоры, но он прекрасно понимает, что вы готовите силовую акцию. И не я – источник данной информации. Короче, Кадацкий, что сделано, то сделано. Готовьтесь принять часть заложников, не предпринимайте никаких силовых действий, ну а я предприму все усилия, чтобы не допустить гибели людей, захваченных на автостанции. Доведите суть нашего разговора до руководителя штаба. Все. В следующий раз, если, конечно, буду жив, свяжусь с вами по городскому телефону. До связи, комбат!

– Ну-ну, до связи, Козлов!

Оборотень отключил сотовый телефон, взглянул на Душмана:

– Ну, что скажешь, Рабулло?

– Пока ничего, говорить ты всегда умел. Ответь, а почему не попытался скрыться в станице через Анвара?

– Одноногий прикинулся, что знать меня не знает, и пригрозил сдать ментам, если буду звонить!