Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

"Вы повесили этого человека, господин министр. Очень хорошо. Примите мои поздравления. Однажды, несколько лет тому назад, я обедал с вами. Вы, наверно, забыли об этом, но я помню хорошо. Меня тогда поразило, как искусно завязан у вас галстук. Мне рассказывали, что вы славитесь умением туго затянуть узел. Теперь я убеждаюсь, что вы умеете затягивать и петлю на шее ближнего".

Для англичанина я являюсь shocking, excentris, improper [шокирующим, эксцентричным, неприличным (англ.)]. Я небрежно завязываю галстук. Хожу бриться к первому попавшемуся цирюльнику, - эта манера в XVII веке в Вальядолиде придала бы мне облик испанского гранда, а в XIX веке в Англии придает мне облик workman (рабочий в Англии - наиболее презираемая профессия); я оскорбляю английскую cant [чопорность (англ.)]; осуждаю смертную казнь, а это неуважительно, я назвал одного лорда "сударь", а это непочтительно; я не католик, не англиканец, не лютеранин, не кальвинист, не иудей, не вэслианец, не мормон, - стало быть, я атеист. К тому же еще француз, что гнусно само по себе; республиканец, что отвратительно; изгнанник, что мерзко; побежденный, что достойно презрения, и в довершение всего - поэт. Отсюда - весьма сдержанная любовь ко мне..."

Сэр Роберт Пиль в палате общин уже в 1854 году с негодованием говорил о Викторе Гюго: "Этот субъект находится в личной вражде с высокой особой, которую французский народ избрал своим государем..." В 1855 году конфликт обострился. Французский император и королева Англии, союзники в войне против России, стали друзьями. "Зловещая Крымская война" завершилась официальным визитом Наполеона III к королеве Виктории. Торжества удались на славу, если не считать письма Гюго, которое император, прибывший в Дувр, мог прочитать расклеенным на всех стенах:

Виктор Гюго - Луи Бонапарту:

"Зачем вы прибыли сюда? Что вам угодно? Кого желаете вы оскорбить? Англию в лице ее народа или Францию в лице ее изгнанников?.. Оставьте в покое свободу. Оставьте в покое изгнанников..."

Когда королева Виктория отдала ответный визит императору, Феликс Пиа, французский республиканец, изгнанник, живший в Лондоне, выступил в печати с непристойными нападками на королеву. Он грубо высмеял путешествие, королевы, когда она "удостоила Канробера - Бани, пила шампанское и целовала Жерома". Это открытое письмо Пиа королеве было напечатано на Джерси в газете "Человек", органе изгнанников: "Вы пожертвовали всем: величием королевы, щепетильностью женщины, гордостью аристократки, чувствами англичанки, своим высоким рангом, национальным достоинством, женственностью, всем - вплоть до целомудрия - им-за любви к своему союзнику". Шарль Рибейроль, главный редактор "Человека", полковник Пьянчини, его помощник, и некий Тома, продавец газеты по решению английского правительства были высланы с острова.

Виктор Гюго не был ответствен за "Письмо к королеве", которое он считал выпадом весьма дурного тона, но тем не менее он защищал людей, подвергшихся преследованию, и подписал гневный протест против их высылки. Двадцать седьмого октября констебль Сент-Клемена вежливо уведомил Виктора Гюго и его сыновей, что, "по высочайшему повелению, им воспрещено пребывание на острове". Им была предоставлена отсрочка до 4 ноября, для того чтобы в течение недели они могли подготовиться к отъезду. "Господин констебль, - ответил ему Виктор Гюго, - можете теперь удалиться. Можете доложить об исполнении приказа вашему непосредственному начальству генерал-губернатору, он доложит своему непосредственному начальству английскому правительству, а оно доложит своему непосредственному начальству - господину Бонапарту" [Виктор Гюго, "Высылка с острова Джерси" ("Дела и речи", "Во время изгнания")]. Как видно, он вспомнил в тот день очерк о Мирабо, который был им написан когда-то.

На многочисленных митингах английские либералы выразили свое возмущение высылкой Гюго, но ему со всем семейством и его друзьями пришлось покинуть Джерси и направиться на остров Гернси. Переезд туда был совершен несколькими группами. Тридцать первого октября выехал Гюго с Франсуа-Виктором и Жюльеттой Друэ, которую сопровождала великодушная женщина, ее служанка Сюзанна. Два дня спустя к отцу присоединился Шарль Гюго. Несколько позднее прибыли мать, дочь и Огюст Вакери (на него не распространялось распоряжение о высылке, но он решил взять на себя организацию этого переселения). Они привезли с собой тридцать пять сундуков. Во время погрузки штормило, и один тяжелый сундук чуть было не угодил за борт, а в нем находились рукописи "Созерцаний", "Отверженных", "Конца Сатаны", "Бога", "Песен улиц и лесов". Еще никогда не угрожала смертельная опасность столь большому числу бессмертных творений. А в записной книжке Виктора Гюго 13 января 1856 года отмечено:

"Носильщику за доставку сундука с рукописями - 2 франка".

Остров Гернси меньше Джерси, берега его выше и круче - "скала, затерянная в море". Но Гюго нравилась эта суровость, а нормандец Вакери нарисовал весьма живописную картину Гернси.