Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

К счастью для молодых супругов, им ничего не сказали в тот вечер о случившейся трагедии. Наконец-то свершилось то, чего они ждали столько лет: они провели ночь под одной кровлей и в объятиях друг друга. Для новобрачного, столь целомудренного в своих поступках и наделенного столь пылким воображением, было упоительным счастьем обладать этой девушкой, которая была в его глазах само олицетворение красоты, и стать одним из сыновей в семье Фуше, жить в этом Тулузском подворье, где год тому назад он видел в окно, как его невеста, с цветами в волосах, танцевала в объятиях другого. Покойная мать, обладавшая сильной волей, учила его, что можно подчинять себе события. Какой путь он прошел за истекший год? В двадцать лет он уже был на пороге славы; его читали и старик король, и молодые люди, министерство назначило ему пособие; поэты уважали его. Упорной борьбой он завоевал свою избранницу, он вновь обрел привязанность отца, всех заставил признать, что его выбор жизненного поприща был верен. После стольких несчастий все это казалось счастливым сном, полным блаженного сумрака и любви, счастливым сном, в котором неким волшебством исполнились мечты ребенка. Но волшебство творил он сам. Ego Hugo [я Гюго (лат.)].

Он заслужил эту ночь счастья. Несомненно, в нем жила могучая сила страсти, но он испытывал также потребность сочетать плотские наслаждения с самыми возвышенными человеческими радостями. "Где истинный брак, - сказал он однажды, - там свет идеала. Над брачным ложем во тьме брезжит заря... Это истинное блаженство. Нет других радостей, кроме этих. Любить, испытать любовь - этого достаточно. Не требуйте больше ничего. Вы не найдете иной жемчужины в темных тайниках жизни..." В те времена, когда он писал эти строки, молодая и столь любимая супруга стала грустной, разочарованной женщиной и хотела быть его женой только по имени. Однако даже в этом обманчивом будущем, когда Адель станет Евой, которую запретный плод не соблазнит, Гюго никогда не забудет, что однажды, давным-давно, они изведали вместе почти сверхчеловеческое счастье. Адель Фуше мало чем отличалась от многих и многих девушек, но именно такая, какой она была наивная, немного упрямая, с художественной жилкой (это доказывают ее рисунки), совсем не глупая, но равнодушная к поэзии, - она помогла рождению поэта. И у него нашлись слова, чтобы сказать, чем он обязан был этим годам тоски и страсти:

О, будь вы молоды, стары, бедны, богаты,

Но коль по вечерам, тревогою объяты,

Не вслушивались вы в легчайший шум шагов,

Коль белый силуэт, мелькнув в аллее спящей,

Вам сердце не пронзал, как метеор слепящий

Пронзает на лету угрюмый тьмы покров;

Коль вам пришлось узнать лишь по стихам влюбленных,

Страданьем, радостью и страстью опаленных,

Блаженство высшее, без меры и границ,

Незримо властвовать над чьим-то сердцем милым

И видеть пред собой, подобные светилам,

Любимые глаза в тени густых ресниц;

Коль и случалось вам под окнами устало

Ждать окончания блистательного бала

И выхода толпы разряженных гостей,

Чтоб в свете фонаря увидеть на мгновенье

Прелестного лица весеннее цветенье

И голубой огонь единственных очей;

Коль не терзались вы ни ревностью, ни мукой,

Узрев в чужих руках вам дорогую руку,

Уста соперника у розовой щеки,

Коль не следили вы с угрюмым напряженьем

За вальса медленным и чувственным круженьем,

Срывающим с цветов душистых лепестки...

Коль вам не довелось тогда в тиши дремотной,

Пока вдали от вас, свежа и беззаботна,

Она вкушает сон - метаться и стонать,

И горько слезы лить, и звать ее часами

В надежде, что она появится пред вами,

И горький свой удел бессильно проклинать.

Коль взоры женщины, вам душу обновляя,

Не открывали врат неведомого рая;

Коль ради той, чьи дни спокойны и легки,

Кто в ваших горестях лишь ищет развлечений,

Не приняли бы вы и смерти и мучений,

Любви не знали вы, не знали вы тоски!

[Виктор Гюго, "О, будь вы молоды..." ("Осенние листья")]

Бросим последний взгляд на молодого человека с высоким лбом, на юношу, исполненного "опасной девственности", с которым мы расстаемся на пороге спальни новобрачных. Этот прекрасный рыцарь, вступающий в жизнь, верит в свои силы. Он ждет славы и нисколько не сомневается, что слава придет к нему, хотя ему только еще двадцать лет и он уже не раз испытывал чувство отчаяния. "Как это называется, - говорит один из персонажей Жана Жироду, когда день встает такой вот, как сегодня, и когда все испорчено, все разграблено, а ты все-таки дышишь воздухом, и когда все потеряно, когда город горит, невиновные убивают друг друга, но и преступные агонизируют при свете занимающегося дня?" И нищий отвечает: "Этому дано прекрасное имя, жена Нарсеса. Это называется зарей..."