Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

«Перестрелка приблизилась. Дерутся на площади вокруг нас. Народ захватывает все большую территорию. Мы в безопасности за толстыми стенами тюрьмы. Надеюсь, что вам тоже не угрожает опасность. К нам привезли человек пятьдесят раненых и арестованных. Они размещены в большом коридоре, который тянется от канцелярии до наших камер. Только не выходите на улицу! Я больше всего беспокоюсь о вашей безопасности. Попытайтесь через рассыльного сообщить нам о себе, чтобы мы знали, что с вами происходит.

Ваш О.»

Как видно, в тюрьме Консьержери режим был не очень строгий.

Двенадцатого декабря Виктор Гюго прислал письмо своей жене и сообщил адрес: Брюссель. Господину Ланвену. До востребования. Письмо было адресовано: Париж, улица Тур-д’Овернь, дом № 37, госпоже Ривьер. То была хитрость, шитая белыми нитками.

Адель — Виктору Гюго, 13 декабря 1851 года:

«Дорогой друг, мы поем Осанну! Радуюсь письму, которое я получила благодаря Всевышнему!.. Никакого обыска у нас не было. Обыск был лишь на улице Лаферьер, что привело в сильное волнение нашу бедную старушку. Я буду в точности выполнять все твои указания, но ты не беспокойся: пока я жива, все в твоем доме будет в полной сохранности…»

«Бедная старушка» — зашифрованное имя Леони д’Онэ. Итак, Адель заботилась о ней, но вместе с изгнанником в Брюсселе находилась Жюльетта, блестяще выдержавшая испытание огнем.

Виктор Гюго — своей жене, 31 декабря 1851 года:

«Истекший год завершился великими испытаниями для всех нас: два наших сына в тюрьме, я в изгнании! Это жестоко, но хорошо. Заморозки не вредят жатве. Что касается меня, то я благодарю Бога. Завтра Новый год, меня не будет с вами, я не смогу обнять вас, мои дорогие, любимые мои. Но я буду думать о вас. Всем сердцем я буду с вами… Я окружен теми же лицами, что и в Париже. Сегодня утром у меня собрались бывшие наши депутаты и бывшие министры. Бедный мой дорогой друг, нежно целую тебя и моих дорогих детей. Шлю вам свою преданную любовь. На прилагаемом письме напиши на конверте адрес: „Бордо. До востребования. Госпоже д’Онэ“ — и вели опустить его в почтовый ящик».

Откровенное письмо, почти ликующее. «Ибо радость — плод могучего древа скорби». С первых же дней изгнания он был уверен в конечной победе. Во Франции новый правитель казался в то время непобедимым, но поэт уже тогда возвещал, что его торжестве не будет долговечным:

Все кончится. Как сон дурной пройдет…

И с облегчением вздохнет народ

И скажет: «Больше нет его!»

Часть восьмая ИЗГНАННИКИ, МЫСЛИТЕЛИ, СОЧИНЕНИЯ

1. С Гран-пляс на «Марин-террас»

Старея, люди становятся более безумными и более мудрыми.

Ларошфуко

Человек очень долго растет, чтобы достигнуть юности.

Пикассо