Оливер Твист

— Нѣтъ, — продолжалъ Сайксъ, пристально глядя на нее и бормоча себѣ подъ носъ. — Нѣтъ другой такой преданной дѣвки, иначе я перерѣзалъ бы ей глотку еще три мѣсяца назадъ. У нея попросту начинается лихорадка, вотъ и все!

Успокоившись на этомъ, Сайксъ осушилъ стаканъ до дна и со многими ворчливыми проклятіями потребовалъ лекарства. Дѣвушка проворно вскочила и быстро налила микстуры, но повернувшись къ нему спиной, и держала рюмку у его губъ, пока онъ не выпилъ содержимаго.

— Ну, — сказалъ разбойникъ:- теперь сядь около меня, да съ обычнымъ своимъ лицомъ, а не то я тебѣ такъ его передѣлаю, что ты сама его не узнаешь, когда оно тебѣ понадобится.

Она повиновалась. Сайксъ взялъ ея руку въ кулакъ и устремилъ глаза на ея лицо. Его глаза сомкнулись, открылись снова, сомкнулись еще разъ; опять открылись. Онъ безпокойно ворочался; еще задремавъ нѣсколько разъ на двѣ или три минуты и столько же разъ вскакивая съ видомъ ужаса и безсмысленно осматриваясь вокругъ, онъ вдругъ впалъ въ глубокій и тяжелый сонъ, какъ разъ въ тотъ моментъ, когда хотѣлъ снова приподняться, и такъ и застылъ въ этой позѣ. Его пальцы ослабѣли, приподнятая рука безсильно упала, и онъ лежалъ, какъ пораженный столбнякомъ.

— Наконецъ опій подѣйствовалъ, — пробормотала Нанси, вставая со стула. — Я, можетъ быть, уже опоздала.

Она торопливо надѣла шляпку и накинула платокъ, время отъ времени боязливо оглядываясь, какъ будто, несмотря на снотворный напитокъ, она опасалась каждую секунду, что тяжелая рука Сайкса ляжетъ на ея плечо. Затѣмъ, тихо склонившись надъ постелью, она поцѣловала разбойника въ губы и, безшумно открывъ и заперевъ дверь, поспѣшила на улицу.

Сторожъ въ концѣ темнаго переулочка, черезъ который она должна была пройти къ главной улицѣ, выкрикивалъ половину десятаго.

— Много прошло послѣ половины? — спросила она.

— Черезъ четверть часа пробьетъ десять, — отвѣтилъ сторожъ, поднося свой фонарь къ ея лицу.

— А вѣдь я не поспѣю туда раньше, какъ черезъ часъ, — пробормотала Нанси, быстро прошмыгнувъ мимо него и устремляясь по улицѣ.

Многія лавки закрывались уже въ глухихъ переулкахъ и улицахъ, гдѣ лежалъ ея путь, направлявшійся отъ Спитальфильдса къ западному кварталу Лондона. Часы пробили десять и ея нетерпѣніе увеличилось. Она мчалась по узкимъ тротуарамъ, расталкивая прохожихъ, и мелькала подъ самыми мордами лошадей, когда ей приходилось пересѣкать дорогу, между тѣмъ какъ другіе терпѣливо ждали пока экипажи проѣдутъ и освободятъ проходъ.

— Эта женщина рехнулась! — говорили люди, останавливаясь и смотря ей вслѣдъ.

Въ болѣе богатой части Лондона улицы были сравнительно пустынны, и здѣсь ея безумный бѣгъ возбуждалъ еще большее любопытство среди праздношатающихся, встрѣчавшихся ей на пути. Нѣкоторые, идя за ней, прибавляли шагу, какъ бы желая узнать, куда она такъ летитъ очертя голову, другіе забѣгали впередъ и съ удивленіемъ оглядывались на ея незамедляемый бѣгъ; но всѣ они понемногу отставали и когда она пришла къ своей цѣли, то была одна.

Она стояла передъ отелемъ въ тихой и красивой улицѣ близъ Гайдъ-Парка. Когда яркій свѣтъ лампы, горѣвшей у входа, указалъ ей, куда итти, пробило одиннадцать. Она сдѣлала нѣсколько медленныхъ шаговъ, словно не рѣшаясь приблизиться, но бой часовъ уничтожилъ ея колебанія и она вошла въ подъѣздъ. На мѣстѣ привратника никого не было. Она робко осмотрѣлась и направилась къ лѣстницѣ.

— Ну, милая моя, — произнесла нарядно одѣтая женщина, выглядывая изъ двери, открывшейся позади Нанси:- что вамъ здѣсь нужно?

— Я хочу повидать леди, которая здѣсь остановилась, — отвѣтила она.

— Леди! — прозвучалъ отвѣта, сопровождаемый презрительнымъ взглядомъ. — Какую леди?

— Миссъ Мэйли, — сказала Нанси.

Молодая горничная, теперь успѣвшая ее лучше разглядѣть, отвѣтила на этотъ разъ только взоромъ добродѣтельнаго презрѣнія и позвала человѣка, чтобы онъ объяснился съ ней. Нанси повторила ему свою просьбу.

— Какъ передать ей ваше имя? — спросилъ слуга.

— Не надо никакого имени.

— А по какому дѣлу?

— Это тоже не къ чему говорить, — отвѣтила Нанси. — Мнѣ надо повидать леди.

— Какъ бы не такъ! — сказалъ слуга, толкая ее къ двери. — Знаемъ мы. Убирайся ка!

— Пусть меня выпроводятъ силою; такъ я не уйду! — рѣшительно вскричала она. — Я надѣлаю столько хлопотъ, что вамъ и вдвоемъ со мной не справиться. — Нѣтъ ли здѣсь кого нибудь, — сказала она, осматриваясь, — кто согласился бы доложить о такой несчастной твари, какъ я?

Это воззваніе подѣйствовало на повара съ добродушной физіономіей, который съ нѣкоторыми другими слугами выглянулъ на шумъ и теперь выступилъ впередъ, чтобы вмѣшаться.

— Сдѣлай это для нея, Джо, развѣ тебѣ трудно? — сказалъ онъ.

— Да что толку? Ты думаешь, барышня пожелаетъ глядѣть на такихъ, что ли?

Намекъ на сомнительность добраго имени Нанси возжегъ большое количество цѣломудреннаго возмущенія въ груди четырехъ горничныхъ, которыя съ жаромъ замѣтили, что эта тварь — позоръ всѣхъ женщинъ, и что ее безъ всякаго сожалѣнія надо столкнуть въ уличную канаву.