Оливер Твист

Старуха еле-еле плелась по корридору, а затѣмъ вверхъ по лѣстницѣ, невнятно отвѣчая на понуканья своей спутницы. Почувствовавъ, что задыхается, она передала ей свѣчу, а сама все еще плелась по лѣстницѣ, когда начальница ея входила уже въ комнату, гдѣ лежала умирающая женщина.

Это была комната на чердакѣ, тускло освѣщенная горѣвшей въ заднемъ концѣ свѣчей. У постели больной сидѣла старуха сидѣлка, а у камина стоялъ аптекарскій ученикъ прихода и приготовлялъ себѣ зубочистку.

— Холодно на дворѣ, мистриссъ Корней, — сказалъ молодой джентльменъ, вошедшей надзирательницѣ.

— Очень холодно, сэръ, — отвѣтила она и вѣжливо поклонилась.

— Слѣдуетъ позаботиться, чтобы поставщики доставляли получше уголь, — сказалъ аптекарскій ученикъ, разбивая ржавой кочергой куски угля въ каминѣ.

— Все зависитъ отъ комитета, сэръ. — Недурно было бы, конечно, позаботиться ему о томъ, чтобы намъ было тепло. Наши обязанности и безъ того очень тяжелыя.

Разговоръ былъ прерванъ стономъ умирающей.

— О! — сказалъ молодой человѣкъ, повернувшись лицомъ къ кровати, — она, кажется, сейчасъ умретъ, мистриссъ Корней.

— Вы думаете, сэръ? — спросила надзирательница.

— Я буду очень удивленъ, если она проживетъ болѣе двухъ часовъ, — сказалъ аптекарскій ученикъ, продолжая заниматься своей зубочисткой. — Это будетъ нарушеніе системы во всякомъ случаѣ. Слушай, сидѣлка, спитъ она?

Сидѣлка нагнулась надъ кроватью и утвердительно кивнула головой.

— Надо полагать, она такъ и умретъ, не просыпаясь, если никто не будетъ шумѣть, — сказалъ молодой человѣкъ. — Поставьте свѣчу на полъ, чтобы она не видѣла ее.

Сидѣлка исполнила, что онъ ей сказалъ, но въ то же время сомнительно покачала головой, — какъ бы желая сказать, что женщина не умретъ такъ легко, и снова сѣла на прежнее мѣсто рядомъ съ другой старухой, которая только что вернулась. Надзирательница съ выраженіемъ крайняго нетерпѣнія завернулась въ платокъ и сѣла въ ногахъ кровати.

Аптекарскій ученикъ, который тѣмъ временемъ успѣлъ приготовить себѣ зубочистку, сталъ противъ огня и минутъ десять чистилъ себѣ зубы. Наконецъ это надоѣло ему и онъ, пожелавъ успѣха мистриссъ Корней, вышелъ изъ комнаты на цыпочкахъ.

Нѣсколько минутъ сидѣли всѣ молча, а затѣмъ обѣ старыя сидѣлки встали, подошли къ камину и, усѣвшись на корточкахъ, принялись грѣть свои изсохшія руки. Пламя бросало призрачный свѣтъ на ихъ сморщенныя лица и дѣлало еще болѣе ужасными эти безобразныя лица. Такъ, сидя передъ огнемъ, принялись онѣ болтать между собою.

— Анна милая, говорила она еще что-нибудь послѣ того, какъ я ушла? — спросила посланница смерти.

— Ни слова, — отвѣчала ея товарка;- она только все дергала вокругъ себя и ломала руки. Ну я придержала ихъ покрѣпче и она скоро успокоилась. Силъ у нея теперь никакихъ нѣтъ и мнѣ легко было справиться съ нею. У меня силъ хватитъ еще, несмотря на нашу приходскую пищу.

— А пила она горячее вино, которое ей прописалъ докторъ? — спросила первая.

— Я хотѣла ей дать, — отвѣчала другая, — но она такъ стиснула зубы и такъ уцѣпилась за кружку, что я насилу отняла ее. Я сама выпила вино и это подкрѣпило меня.

Оглянувшись кругомъ, чтобы удостовѣриться, что никто не подслушалъ ихъ, старухи ближе придвинулись къ огню и захихикали отъ души.

— Я хорошо помню, — оказала первая, — и она дѣлала то же самое, и какъ еще смѣялась.

— Да, да, она всегда была веселая, — отвѣчала другая. — Много, много красиыыхъ покойницъ убирала она, и такія онѣ были чистенькія, какъ восковыя фигурки. Я сама видѣла ихъ, да!.. Эти вотъ руки трогали ихъ… Я много разъ помогала ей.

Старуха вытянула дрожащіе пальцы, провела ими по своему лицу и сунула затѣмъ въ карманъ, откуда вытащила старую, выцвѣтшую отъ времени табакерку, насыпала немного табаку на протянутую ладонь своей товарки, а на свою нѣсколько больше. Пока онѣ болтали у огня, надзирательница, потерявшая всякое терпѣніе сидѣть такъ долго подлѣ умирающей, встала съ мѣста и, подойдя къ огню, съ раздраженіемъ спросила, долго ли ей еще придется ждать?

— Не долго, мистриссъ, — отвѣчала вторая, глядя ей прямо въ лицо. — Всѣмъ намъ недолго придется ждать смерти. Потерпите, потерпите! Она достаточно скоро пожалуетъ къ намъ.

— Прикуси языкъ, идіотка! — сказала матрона. — Скажи мнѣ, Марта, была ли она и раньше въ такомъ состояніи?

— Часто, — отвѣчала первая.

— И больше никогда не будетъ, — сказала вторая;- то есть, она проснется еще разъ… да только не надолго.

— Ну, тамъ надолго или не надолго, — сказала матрона, — только она не найдетъ меня здѣсь, когда проснется. Будетъ вамъ на орѣхи за то, что вы изъ-за пустяковъ потревожили меня. Я не обязана смотрѣть, какъ умираютъ старухи въ этомъ домѣ, и не желаю… вотъ и все. Зарубите это себѣ на носу, безстыжія старыя вѣдьмы! Вздумайте еще разъ одурачить меня и я скоро отучу васъ отъ этого!

Она приготовилась уйти, когда крикъ обѣихъ старухъ, вернувшихся на свое мѣсто у кровати, заставилъ ее обернуться назадъ. Больная сидѣла на кровати и протягивала руки къ ней.

— Кто это? — кричала она глухимъ голосомъ.

— Тише, тише! — сказала одна изъ старухъ, — ложись лучше, ложись!