Оливия Джонсон и охотники

— Фу! Ужас, какой! И это всё из — за того, что мы можем становиться невидимыми? Тоже мне способность, вот проходить сквозь стены или читать мысли людей, это круто!

— Нет, конечно, у нас еще много всяких особенностей, у каждого вида свое, я не могу тебе рассказать, просто мне хочется, чтобы ты сама разобралась.

— Понимаю, как давно ты рисуешь?

— Очень давно, я даже не помню, когда нарисовала свой первый рисунок.

Я осмотрела всю стену возле кровати, которая вся была завешана рисунками, я осмотрела каждую, но самый поразительный рисунок оказался портретом мальчика. Рисунок был нарисован акварелью на альбомном листе, мальчик был лет двенадцати, загорелый, веснушки на носу и щеках, черные волосы, темные глаза, мальчик смеялся. Он был похож на мистера Артура Лебрена, только его детскую копию.

— Это твой папа? — Спросила я, указав на рисунок.

— Нет, это мой старший брат Габриель Лебрен.

— У тебя есть старший брат? Почему ты не познакомила меня с ним?

— Потому что он умер, когда я только родилась, ему было двенадцать, он теперь навсегда остался мальчиком. Сейчас ему было бы двадцать восемь.

— Ой, извини, я же не знала, прости, пожалуйста.

— Ничего, я могу его тебе показать.

— Что? Ты же сказала, что он умер!

Она не стала отвечать, просто взяла какой — то ключ с комода и схватила меня за руку. Через мгновенье мы стояли у двери, напротив, на ней висел замок. Это была единственная дверь с замком.

Ева взяла ключ и вставила его в замок, он послушно открылся. Комната оказалась полупустой, не считая одинокой кровати у окна, мольберта, картин и каменное изваяние кричащего мальчика.

— Это мой старший брат Габриель, ему досталось, во время битвы за власть.

— Но, что он натворил? За что его так?

— Мой брат был вундеркиндом, он нашел способ оживлять картины, в свои двенадцать лет он рисовал превосходные картины и никогда не ошибался, однажды к нам пришла леди Агнесса, о ней ты узнаешь в книге. Она попросила нарисовать её портрет, но он отказывался, и тогда она схватила его. Я не знаю, что она делала с ним, но он все же нарисовал ее портрет. Да нарисовал, портрет был замечательным, но оказалось, что он специально написал на картине «Каждый раненый и погибший на нашей стороне, поднимется или воскреснет. Мертвые протянут к тебе руки, и ты окажешься там, где тебе место!». За это она приехала к нам домой, якобы похвалить его, зашла к нему в комнату и наслала на него проклятие. Оно гласит так:

Ты, исковеркав мою честь, наказан будешь.

Ты всю жизнь пропустишь, И никто поверь, дружок, тебе не поможет.

Превратишься в камень ты.

И когда наступит час, превратишься в прах

— Красиво, но жутко, зачем он это сделал?

— Я же говорю, тогда была битва за власть, всем семьям, участвующим в этом досталось по проклятию, а всё это леди Агнесса со своей местью, каждая семья охотников дорого поплатилась.

— И твой брат хотел доказать, что он не из робкого десятка и не собирается помогать врагам.

— Именно как бы я хотела, чтобы он был жив, мне всегда хотелось с ним познакомиться.

Сначала я ничего не замечала, но потом, приглядевшись к каменному мальчику, я заметила трещину на руке.

— Ева, эта трещина всегда была?

— Трещина, ты что шутишь?

— Нет, посмотри на его руку!

— Точно, может она уже давно, просто мы заходим сюда только по праздникам, и он от времени мог треснуть.

— Может быть, а те картины в углу, он нарисовал?

— Да, хочешь посмотреть?

Мы подошли к углу, где стояли картины, нарисованное на них действительно двигались, на одной из картин было нарисовано море, волны разбивались об берег.

— Ух, ты! Никогда такого не видела. Как будто это видео без звука.

— Я же говорю, он гений. А что такое видео? Олив, который час?

— Это движущиеся картинки со звуком, я не знаю, наверно уже вечер.

— Посмотри в окно, уже стемнело.

— И, правда, думаешь миссис Ливия уже дома?

— Да, в такой поздний час, тебе нужно поторопиться, где книга, которую я тебе дала?

— Я оставила её у тебя в комнате.

— Хорошо пошли отсюда.

Она закрыла дверь на замок:

— Пока, братик, пошли Олив, заберем книгу.

Когда мы вышли из дома, Ева закрыла дверь за собой и повела меня к яблоне.

— Олив, спасибо огромное, что провела этот день со мной, я не знаю, как тебя поблагодарить, книга — это малое, мне кажется, ты заслуживаешь большего, чем просто получить книгу.

— Ты так говоришь, как будто мы больше не встретимся, ты думаешь, я перестану с тобой общаться?

— Ну да, все так делают.

— Я — не все, поверь мне, я не предам, на что еще нужны друзья?

— Спасибо, — прошептала она и пошла обратно в дом, — пока.

— Пока Ева.

Хорошо, что дом миссис Ливии был в двух шагах от дома семьи Лебрен, и дом был не похож на другие.

На улице уже стемнело, в доме горел свет, значит старушка уже дома. Я не знала, какой реакции от нее ждать, но никак не ожидала такой:

— Сегодня мы с тобой, будем готовить… пирог с яблоками! — Воскликнула она, когда я вошла в дом.