Оливковое масло и белый хлеб (ЛП)

Южная Башня начала разрушаться, верхние этажи падали на нижние. Энджи прикрыла рот руками. Все вокруг нее заахали и закричали.

- Боже! - прошептала она. - Там же люди. “Там же люди!”

Ничего нельзя было исправить. Никто ничего не мог поделать, кроме как стоять и в ужасе смотреть, как Всемирный торговый центр рухнул, в считанные минуты забрав тысячи жизней.

Все сотрудники выглядели парализованными. Наконец Эйван, художник, заговорил.

- Мой приятель по колледжу, с которым я жил в одной комнате, живет на Манхэттене. Мне нужно убедиться, что с ним все в порядке, - он не оглядываясь вышел из кабинета, а его слова подтолкнули остальных к телефонам и компьютерам, чтобы проверить своих близких.

“Кто-то совершил нападение на США”.

Это было почти непостижимым. Вернувшись в свой офис, Энджи перерыла весь интернет и просмотрела все репортажи, что смогла найти. Ее мать позвонила на мобильный телефон.

- Ма. Ты в порядке?

- Ой, Анжелина, - сказала мама взволнованно. Энджи услышала, что она плачет. - Кто мог сделать что-то настолько ужасное?

- Я не знаю, ма. Не знаю.

Затем поступило еще несколько подобных вызовов. Мария. Мэтью. Она несколько раз набирала номер Джиллиан на сотовом телефоне, но так и не дозвонилась до нее. Она спросила у себя, а что, если та даже не слышала о случившемся? Возможно, она сидит в своем классе с шестилетками, и они рисуют картины пальчиковыми красками. Энджи оставила ей несколько сообщений.

Сосредоточиться на работе было совершенно невозможно. Из селектора раздался голос Гуэлли.

- Народ, идите по домам. Никто все равно не может сосредоточиться. Мы не должны так волноваться. Идите домой. Побудьте со своими семьями. Устроим сегодня короткий день.

Энджи прищурилась и поглядела на телефон. Короткий день? Такого никогда не было. Но сегодня… случилось нечто, что связывало их всех. Энджи никогда не считала себя ни более, ни менее патриотичной, чем знакомые женщины, но в этот день все они были американцами и все должны были держаться вместе. Она собирала вещи в портфель, когда снова зазвонил ее сотовый.

- Энджи Ригетти.

- Энджи? Ты слышала? - это была Джиллиан, ее голос дрожал.

- Слышала. Детка, с тобой все в порядке?

- Мы отправляем детей домой пораньше. Все уходят. Это так ужасно!

- Я тоже собираюсь домой. Встретимся там. Будь осторожней за рулем. Многие закрываются рано, так что на дорогах, скорее всего, возникнут пробки. Не торопись.

Через полтора часа они стояли на кухне, обняв друг друга. Джиллиан в объятиях Энджи заплакала, а потом отругала себя за это.

- Не знаю, почему я плачу. Я же никого не знаю на Манхэттене и никого не потеряла, - она снова зарыдала.

- О, дорогая, мы все переживаем это. Мы все потеряли кого-то. Потеряли часть нашего мира, чувство безопасности - ничего удивительного, что мы плачем.

Оставшуюся часть дня и вечер они провели вместе перед телевизором, держась за руки. Их мелкие дрязги были забыты, а более сложные вопросы на время отложены. Новости поступали в изобилии. Кадры врезающихся в башни самолетов не сходили с экрана, они повторялись снова и снова.

- Я не хочу больше видеть это, - прошептала Джиллиан, положив голову на плечо Энджи. - Но чувствую, что должна. Ради всех тех, кто погиб, я чувствую, что это мой долг - сидеть здесь и смотреть, как это произошло - столько раз, сколько они мне покажут.

Энджи обняла Джиллиан и крепко сжала.

- Я думаю, что наша страна больше никогда не будет прежней, - сказала Джиллиан.

- Я знаю, детка. Знаю.

Так они и сидели.

Смотрели.

И сострадали.

*****

Энджи набрала на телефоне номер Джиллиан и включила громкую связь. Та ответила после второго звонка.

- Привет, детка.

- Привет, - сказала Энджи. - Ты дома?

- Где же мне еще быть во время ужина?

Энджи пыталась проигнорировать то, что подразумевалось под этими словами - “время суток, когда тебя никогда нет дома” - и, добавив бодрости в голосе, проговорила: - Хорошо. Оставайся на месте. Я почти дома.

- Уже? - недоверие Джиллиан было очевидным.

- Выходи на улицу. У меня для тебя сюрприз.

Десять минут спустя она подъехала к дому и, остановив машину на подъездной дорожке, выскочила из нее. Указав на роскошный “Лексус”, достойный телезвезды, она спросила: - Ну, что скажешь?

Брови Джиллиан спрятались за челкой.

- Красивая. Чья она?

Энджи взмахнула руками, как будто сказав: “Вот глупая!” - Моя, дурашка. Наша. Я только что купила ее.

- Купила? Когда? - Тон Джиллиан из радостного превратился в испуганный и раздраженный. Энджи изо всех сил старалась этого не замечать.

- Вчера. Во время обеда. Дилер оказался моим клиентом, так что я знала - он направит меня в нужную сторону.

Джиллиан медленно прошлась вокруг седана, пробежалась пальцами по гладкой, темно-синей поверхности, внимательно разглядывая.

- А нужен ли нам Лексус? Это не совсем доступная марка, Энж.

Энджи кивнула. Она была готова к этому вопросу.

- Я знаю. Знаю. Это нужно для имиджа.

Джиллиан, закатив глаза, с трудом подавила раздражение.

- Опять для имиджа? Энджи!