Оловянная принцесса

— Простите меня, дорогая, но я вынужден продолжать по-немецки, иначе я не сумею точно объяснить все детали. — Оборотив к матери Бекки свое бледное, задумчивое лицо, принц сказал: — Фрау Винтер, когда моя супруга рассказала мне, что нанятая мною преподавательница языка сама родом из нашей страны, я почувствовал в этом совпадении перст судьбы. Когда я узнал, кто был ее отцом, я еще более в этом убедился. Однажды я имел честь познакомиться с вашим покойным мужем, сударыня. Он пришел во дворец, чтобы побеседовать со мной об улучшении законов, — встреча была устроена в рамках программы моего образования. Поверьте, я горько сожалею о его смерти. В числе самых моих горячих желаний — желание изменить конституцию с тем, чтобы предоставить демократическим партиям возможность работать на благо страны — так, как это предлагал ваш муж. В этом, как и во всем остальном, что я намерен сделать, я полагаюсь также на чуткие суждения моей жены.

Жизненный опыт сделал ее сильной и мудрой не по годам. Эта сила и мудрость, я надеюсь, будут мне величайшей подпорой.

Бекки обратила внимание, что при этих словах графиня покосилась на Аделаиду; в ее взгляде были холодность и враждебность. Принцесса сидела, сложив руки на коленях и внимательно слушая своего мужа; она ничего не заметила.

— Но моей жене потребуется помощь, — продолжал принц. — Ей потребуются дружба и добрый совет. И она мне сказала, что лишь фрейлейн Бекки может сослужить ей эту службу, и никто другой. Фрау Винтер, я, может быть, говорил слишком пространно, за что приношу свои извинения. Если вы не можете позволить фрейлейн Винтер сопровождать принцессу в Рацкавию, я это пойму и, уважая ваше решение, пожелаю вам спокойной ночи. В любом случае прошу прощения за причиненное вам беспокойство.

Мама поглядела на Бекки, глубоко вздохнула, молитвенно прижав руки к груди, задумалась на мгновение и наконец, как бы приняв решение, тихонько хлопнула ладонью о ладонь.

— Ваше высочество, — произнесла она. — Прежде всего я хочу сказать, какая для нас это честь. И как мне хотелось бы принять вас в более подходящей обстановке. Я хорошо помню визит моего мужа во дворец. Он рассказал мне, как внимательно вы выслушали его и какие задали вопросы. Если бы мой муж был жив, вы бы не нашли для себя советника преданней. Я польщена, что вы сочли нас достойными вашего доверия. Но ваша просьба нелегка для сердца матери. Вообразите: я — вдова в чужой стране, вынужденная ежедневно бороться за существование. Моя престарелая матушка и моя дочь — все, что у меня осталось. Обеих я горячо люблю. Если что-нибудь случится с Ребеккой, жизни моей настанет конец. Она — девушка исключительной силы и честности, наделенная многими талантами. Я старалась воспитать в ней скромность, трудолюбие и внимательность к людям. Я горжусь ею. Знаю, что вашей супруге-принцессе нужен хороший друг. Она не найдет друга ценнее и надежнее, чем моя Ребекка. Сэр, вы оказали нам большую честь. Но позвольте мне сказать, что и моя дочь окажет принцессе немалую честь своей дружбой. Вот мой ответ: я согласна, я отпускаю ее и благословляю. Но предупреждаю вас, что если хотя бы волосок упадет с ее головы… Тот, кто это сделает, не уйдет от меня, я отыщу его хоть на дне морском и разорву его сердце в клочки — так, как он разорвал мое! Ребекка, любимая моя…

Голос ее осекся. Она повернулась к Бекки с полными слез глазами и распахнула ей свои объятия. Они обнялись так крепко, что Бекки послышался костяной хруст, и она могла лишь гадать, что там не выдержало — ее собственные ребра или мамин корсет. Впрочем, это было неважно, ибо и она уже рыдала навзрыд.

Когда все немного успокоились, принц Рудольф сказал:

— Времени остается немного. Мы уезжаем через тридцать шесть часов. Вам понадобится приобрести кое-что из одежды — траурное платье и так далее. Графиня Тальгау вам подскажет. Фрау Винтер, я оставлю некоторую сумму на покрытие всех расходов. Если их не хватит, пожалуйста, дайте знать графине…

Тут на столе явилось золото — больше, чем это семейство видело за многие годы. Взгляды Аделаиды и Бекки встретились, в обоих была тревога, но была и затаенная улыбка. Они нуждались друг в друге, и Бекки не могла бы сказать, кто больше.

В это время ирландская гвардия преследовала шпиона. Они гнались за ним до Мэрилебона и дальше по всей Бейкер-стрит до самого конца, получая подкрепления по пути, так что в конце концов в погоне участвовало не меньше ста уличных мальчишек. На углу Оксфорд-стрит шпиону удалось вскочить в кеб. Лайам и Чарли были уже достаточно близко, чтобы услышать адрес, который он дал кучеру, и, едва кеб тронулся с места, они уже громко завопили: «Туда! За ними!» — и помчались стремглав по Оксфорд-стрит в ту сторону, где она вливалась в Сохо.

Здесь они рассыпались переулками и проходными дворами и, задыхаясь, выскочили на Лейстер-сквер в тот самый момент, когда кеб остановился у театра «Альгамбра».

— Где он? — заорал Лайам.

— Вон! — крикнул Чарли.

— За ним! Туда! — подхватил Дермот.