Оловянные солдатики

Сэр Прествик черкнул в блокноте “Сообщить Корбишли”, и полностью его заметки по обсуждаемому вопросу выглядели теперь так: “Сообщить Корбишли. Сообщить Корбишли. Сообщить Корбишли”. Едва слышный стон украдкой вырвался из-под его усов. Сэр Прествик был несчастен.

Его назначили в правление Объединенной телестудии после того, как он получил титул баронета за заслуги перед Англией в области общественных сношений; заслуги состояли в том, что из всех специалистов по общественным сношениям к моменту раздачи наград удалось найти одного-единственного деятеля, который не вел себя предосудительно с моральной точки зрения, так как лежал под наркозом в больнице; это и был Прествик. Для начала его сделали ответственным за общественные сношения. Но оказалось, что общественные сношения неразрывно связаны с культурными, то есть с отношением мистера Пошлака к культуре, а культурные сношения незаметно переходили в общечеловеческие, то есть в отношение мистера Пошлака ко всему человечеству, кроме общественности, которая подпадает под сношения общественные. От напряженной работы сэр Прествик буквально таял на глазах.

– И еще одно, – сказал мистер Пошлак. – Сегодня утром в кабине лифта я насчитал пять окурков и четыре спички. Что вы об этом думаете?

– Должно быть кто-то прикурил от зажигалки, Эр-Пэ, ответил сэр Прествик.

Мистер Пошлак остановился как громом пораженный и смерил сэра Прествика глазом, наметанным на мелочи.

– У вас что, живот болит, Прествик?

– Да собственно, знаете, Эр-Пэ…

– Если вам трудно работать, так и скажите. Всегда могу обойтись собственными силами.

– Я вполне здоров, Эр-Пэ.

– Налейте себе стакан минеральной. Возьмите печенья. Не стесняйтесь.

Сэр Прествик вскочил и устремился к стенному шкафу, рядом с которым стоял мистер Пошлак.

– Налейте и мне стаканчик, – сказал мистер Пошлак. – На чем я остановился? Ах да, на пяти окурках и четырех горелых спичках в лифте. Разошлите по всем отделам меморандум с подробным перечнем найденного и напомните всем сотрудникам, что лифтами пользуются посетители, и у них впечатление об Объединенной телестудии вполне может сложиться на базе того, что они увидят на полу.

– Что они увидят на полу. Записал, Эр-Пэ, – откликнулся сэр Прествик, тщетно пытаясь налить минеральной и одновременно сделать пометки в блокноте.

– Взовите к самым светлым сторонам их души.

– Помечу себе, Эр-Пэ.

– Всегда и везде, Прествик, надо взывать к самым светлым сторонам души сотрудников. Они у них есть, надо только иметь смелость в это поверить. Вот один из краеугольных камней здравого руководства.

– Самые светлые стороны… именно.

– Всегда обращайтесь с другими так, как хочешь, чтобы обращались с тобой, даже если это последний швейцар.

– Делай другому то, чего желал бы себе.

– Это здравые общечеловеческие отношения. Это здравый бизнес. Это здравая этика.

– Несомненно, Эр-Пэ.

Мистер Пошлак помедлил, затем пригладил шевелюру – сделал ей то, чего желал бы себе.

– Кстати, об этике, – сказал он. – Кажется, мы где-то строим новый отдел этики для какого-то теологического колледжа?

– Для научно-исследовательского института автоматики, чуть оживился сэр Прествик.

– Да, что-то в этом роде.

– Я надеялся, что мы выкроим время потолковать об этом, Эр-Пэ, ведь у меня недурная новость. Они там пригласили на открытие королеву.

– В самом деле?

– Так говорят, Эр-Пэ.

– Хорошо, Прествик, хорошо. Очень хорошо. Налейте себе еще стаканчик минеральной.

Мистер Пошлак погрузился в раздумье, примечательное широтой обзора.

– Как это они ухитрились? – спросил он.

– Не знаю, Эр-Пэ.

– Интересно, как они ухитрились. Насколько мне помнится, вам не удалось заполучить королеву на открытие студии.

– Не удалось, Эр-Пэ.

– И королеву-мать вам тоже не удалось заполучить.

– Да.

– И принцессу Александру.

– Да.

– И герцога Кентского.

– Да.

– И герцога Глостерского.

– Я заполучил герцога Бедфордского.

Мистер Пошлак вытащил перочинный ножик и машинально стал соскабливать с картины Риопелли особенно выпуклый мазок розовой краски.

– Как же они ухитрились, Прествик? Неужто у них такие связи? А, Прествик?

– Это все элита, Эр-Пэ. Академики с элитой связаны одной веревочкой. Рука руку моет.

– Элита! Опять эта гидра поднимает подлую голову, да? Вы ведь знаете, Прествик, я не прикидываюсь, будто у меня есть политические убеждения, за этой стороной присматривают мои специалисты. Но все же, мне кажется, это угрожающий симптом, если телевизионная компания, на которой зиждется головная социально-культурная система связи в стране, не может заполучить даже герцога Глостерского, а какой-то богословский колледжик, обслуживающий ничтожное меньшинство, заполучает королеву.

– Как это верно, Эр-Пэ!

Мистер Пошлак сунул ножик обратно в карман и снова пошел делать круги по кабинету.

– Но с другой стороны, – сказал он, – королева ведь приедет открывать не чей-нибудь корпус, а наш.

– И это верно, Эр-Пэ.

– Знаете, Прествик, заглядывая в будущее, я убеждаюсь, что мы вступаем в эру, когда религия забудет об антагонизме и недоверии к массовым средствам связи и обе стороны научатся сотрудничать на взаимовыгодных началах.