Оловянные солдатики

Ноббс в отчаянии переводил взгляд с Нунна на Чиддингфолда.

– Благодарю вас, – вымолвил Чиддингфолд замогильным голосом, и уголки его губ попытались по привычке подняться на высоту положения.

– Но… – заикнулся Ноббс.

Однако все трое были уже в пути и шли через фойе.

– Исполним все с самого начала, – сказал Нунн, когда они вышли на улицу. – Как говорится, в чрезвычайных обстоятельствах важны три вещи: дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина. Ну-ка, Ноббс, представьте себе, что вы сию минуту вышли из машины, и пожмите руку директору.

Обменялись рукопожатиями.

– Добрый день, ваше величество, – обреченно сказал Чиддингфолд.

Они уделили должное внимание почетному караулу, приняли букет от малолетней дочки Чиддингфолда и наткнулись на Ротемира Пошлака.

– Что здесь творится? – нервозно спросил Пошлак.

– Надо продолжать как ни в чем ни бывало, убеждал его Нунн тихим, но повелительным голосом. – Королевский самолет задержан… Визит отложен… Этот малый будет дублером. Пожмите ему руку как ни в чем не бывало.

Пошлак не совсем понял. Он с сомнением протянул руку. Ноббс ее сгреб.

– Рад познакомиться, – нерешительно произнес Пошлак.

– Черта лысого, – ответил Ноббс.

Подошли к миссис Пошлак. Она тупо покосилась на мужа, затем пожала руку Ноббса и сделала компромиссный жест намека на реверанс. Ноббс застонал. Следующими в строю стояли сэр Прествик и леди Ныттинг. Видя пример мистера и миссис Пошлак, они обменялись рукопожатием и изъявили почтение без лишних расспросов.

– А это мой заместитель мистер Нунн, ваше величество, сказал Чиддингфолд.

– Здравствуйте, ваше величество, – склонил голову Нунн.

После этого все пошло гладко. Каждый гость видел, что кто-то рядом с ним пожимает руку, кланяется, приседает в реверансе и шепчет: “Ваше величество”, и каждый в свою очередь проделывал то же самое, не задавая вопросов. Бесспорно, кое у кого на душе скребли кошки, оттого что августейшая особа, представшая перед ними во плоти, оказалась неуклюжим молодым бородачом, который в ответ на воздаваемые почести стонал и бормотал: “Черта лысого!”. Однако его сопровождал директор института с председателем Объединенной телестудии, его окружали все атрибуты королевского достоинства. Нельзя же было срывать тщательно продуманный спектакль королевского визита сомнениями насчет личности главного исполнителя. К тому же о привычках и внешности августейших особ все были наслышаны только из газет, а пресса наверняка искажает или чрезмерно упрощает истину. Да и вообще Ноббс подходил, тряс руку и отходил, прежде чем люди успевали опомниться.

В конце концов были пожаты все двести потных рук, и процессия бодро двинулась прочь по фойе, вверх по лестнице, знакомиться с типичным ученым ассистентом (первого класса) в политическом отделе. На этом этапе Нунн откололся, локтями пробил себе путь против течения (толпа беспорядочно толклась на лестнице, все рвались вслед за главными действующими лицами).

– Очень здорово, – восклицал Нунн, подобно нападающему в регби, распихивая кричаще разодетых жен сотрудников, и наконец добрался до коммутатора.

– Цинния, – сказал он, – если будут еще звонки – откуда бы ни звонили и кому бы ни звонили, – переключайте на меня. Лично.

И снова вышел в фойе, уже почти пустое. Последние отставшие солдаты наступающей армии покидали поле боя. Все было взято под контроль – под его, Нунна, контроль. Он боролся против несметных полчищ и ухватил победу за хвост на самом пороге поражения. Он, бесспорно, взял верх. Теперь он не мог не чувствовать некоторого самодовольства.

– Очень, очень, очень здорово, – сказал он.

35

Наконец-то до Голдвассера дошло, что дверь заперта. Нормальный и разумный человек, он не стал терять времени на нелепые гипотезы, а решил, что раз дверь не открылась, значит, ее заклинило. Он налегал на дверь, и его постепенно охватывал страх. Он стал ее трясти. Уперся ногой в стену и снова налег. Дверь не поддавалась.

Он огляделся по сторонам, заметил дверь, ведущую в кабинет Чиддингфолда, и подбежал к ней. Подергал ее. Она не шелохнулась. “Естественно, – со свойственной ему кристальной логикой подумал Голдвассер, – ею не пользуются, поэтому она и заперта”. Он метнулся к окну, выглянул во двор, но и там не было пути к отступлению. Он снова метнулся к входной двери и яростно дергал ручку, пока у него не заныли мышцы. Он посмотрел на часы. Ровно три. Теперь не было смысла рваться на волю; все равно нельзя спускаться вниз, после того как приехала королева.

Он плюхнулся в кресло. Больше всего удручало, что он выглядит дурак дураком. Как похоже на него – в такую ответственную минуту не справиться с дверью! Он слышал у всех на устах слова: “Как это типично для старины Голдвассера! Какой осел этот старина Голдвассер!”.

Никому и в голову не придет винить Нунна. А ведь Нунн виноват ничуть не меньше. До чего же идиотское время выбрал он, чтобы вербовать подмогу! Почему бы не потолковать с Голдвассером раньше, не дать ему времени опомниться, подготовиться к решительным действиям?