Читаем Ома Дзидай (СИ) полностью

Ома Дзидай (СИ)

– Наверняка вы слышали молву, которая гуляет в низах. Люди говорят, что тэнно – не более, чем игрушка в руках сёгуна. Вроде бы слухи, но не лишены правды. Коногава сделал всё, чтобы скрыть истину. Он вверг Мэйнан в тысячи лет лжи, будто род Иошинори стал болен душой. И я, Урагами Рю, – единственный, кто раскроет вам самое тяжкое преступление сёгуна против собственного народа…

Брат проследовал к Иошинори, который затерялся среди зрителей. В отличие от Дзунпея Рю не упускал его из виду.

Заметив, что он направляется к тэнно и уже тянется рукой распахнуть его кимоно, сёгун вскричал:

– Стой, не смей!

Коногава опустил руку на катану и последовал за ним. Он хотел воспрепятствовать разоблачению, но было поздно. Сёгун встал на половине пути. Впредь каждый новый шаг забрал бы у него время, так необходимое потом.

– Нет! Не прикасайтесь! – умолял тэнно, но ноги его подгибались вперед, будто ему хотелось пойти навстречу, но что-то удерживало.

Рю умело воспользовался суматохой и открыл знати горькую правду, что легла меткой на груди тэнно и отозвалась на присутствие заклинателя. Он воскликнул:

– Смотрите все!

И народ повиновался.

Иошинори был отмечен печатью красной ветви заклинательства. Запретной, покуда в себе заключала самые изощрённые способы убийства, перемещения в пространстве и управления над всякой душой, живой и мертвой.

Ветвь, связанная с ворожбой на крови.

Первейший носил знак, позорнее которого для него придумать было невозможно. Обезьяна.

– Вот, почему власть первой семьи ушла в тень. Почему сёгун подверг гонениям заклинателей. Он сжигал их труды, но при этом пользовался лично. Вот, почему Опальный Тэнно стремился взять власть.

– Обезьяна?!

– Не может быть!

– Да как ты посмел, Коногава! Ублюдок!

– Освободи Первейшего!

Для всего Мэйнана первая семья была неприкосновенна. Даже для сёгуна.

Посягательство Дзунпея на дом, в чьих жилах течет небесная кровь, мигом сделало из него врага народа. Врага, за которым когда-то шло всё государство.

За косыми взглядами и проклятиями пошли угрозы о скорой расправе над Коногава. Ноги сами несли людей. Его хотели разорвать на куски без суда и следствия. На подсознательном уровне они понимали, что его смерть снимет заклятие.

Рю, встав поближе к нам, смотрел на это с толикой довольства на устах. Он перевернул игру. И теперь в нас видели именно спасителей, какими бы омерзительными мы ни казались им прежде.

Что это, если не победа? Впрочем, рано было радоваться…

– Будь ты проклят, Урагами Рю! – прорычал сёгун, наблюдая потухшими глазами за разъяренной толпой бывших подданных.

Правая рука его сжалась в кулаке. В толпе прозвучал шумный хлопок. Людей обрызгало кровью. Они визжали от ужаса, омерзения и неожиданности.

Знак сработал…

– Тэнно!

– Где же он?

– Первейший мертв!

Толпа буйствовала. Даймё и кугэ запинались друг об друга.

От Иошинори совсем ничего не осталось – лишь кровь вперемешку с другими жизненными соками и костяной мукой. Осев каплями красной росы на одеждах знати, она начала подниматься вверх и образовала огромный пузырь.

Воздух будто бы застыл. По нему растекалась невообразимая безымянная сила. Я не понимал, что происходит. Никто не понимал.

А вот Малиновый Оскал был сообразительнее.

«Дело – дрянь! Дело – дрянь! Дело – дрянь!» – причитал Ацурами, вырвавшись из-под моей руки. Он проделал себе путь обратно в Ёми и исчез из Великаньих Дубов. – «Проваливай оттуда, Фудо, если жизнь дорога!»

– Мне не жаль тэнно. Не жаль и Омы. Если от меня требуется взорвать столицу, чтобы стереть с лица земли эту вероломную погань, включая вас, Урагами, и положить конец вторжению, я сделаю это. Здесь и сейчас! – кричал нам Дзунпей, рисуя в воздухе незримые знаки на кандзи пальцами, будто кистью на письме. – Но знай, Рю, Мэйнан останется таким, каким я его строил. Моё имя будет жить. За это я буду биться до последнего вздоха! С тобой или с кем-то ещё!

Кровь тэнно вспыхнула неестественно красным светом, напоминающим тот, что знаменовал приход моего спутника. Народ всячески прятал глаза от этого ослепительного сияния, сулящего лишь смерть.

– Садара! Фудо! Нагиса! Сюда! – воззвал старший брат и бросился к нам. Сорвавшись с места, мы ринулись навстречу.

– Что происходит, Рю? – спросил Садара, щурясь.

– Мне страшно!.. – захныкала Нагиса опять, ведомая мной за руку.

– Возьмитесь друг за друга.

Мы сделали, как он просил. Я схватился за него и Садару. Нагиса – за меня.

– АМИДАМОН! – сколько было сил в голосе, воззвал Рю к одному из Первородных Богов.

С оглушающим, раздирающим начисто барабанные перепонки свистом свет наполнил Великаньи Дубы и выбрался за его пределы, в столицу…

А потом наступила тьма…

[1] Прообраз Нэцурасу – Аматэрасу, богиня-солнце в японской мифологии, прародительница императорского рода.

[2] Кайдзю – странный зверь, монстр (с яп.).