Омар Хайям. Гений, поэт, ученый

– Что это за слух ползет по всему базару? – поинтересовался Тутуш. – Весь базар только и судачит, как о великом открытии, сделанном в «Обители звезд»?

Омар отложил перо и встал.

– В дороге я сделал открытие, – сказал он спокойно, – и это – ты, кто посвятит меня в детали.

– Твой раб я, приказывай! – витиевато приветствовал его Тутуш. – Твой друг на многие годы, тебе только спросить обо мне надо.

– Я и спрашиваю: в какое место ты спрятал серебряный браслет с бирюзой? Да, и слова, которые с ним передали?

Шеф осведомителей быстро все сообразил, он тут же вспомнил браслет, который он бросил подле девочек у фонтана. На момент он прищурился, недоумевая, каким волшебным образом астроном султана сумел все узнать.

– Ах, их – миллионы, этих браслетов с бирюзой! Ходжа любит шутить.

– Был один такой браслет, и передал его тебе шут вместе со словами, и в этой самой комнате. Ты все скрыл от меня, и теперь смерть этой девочки камнем легла на мою душу, камнем, который никогда уже не удастся снять. – Щеки Омара побелели, а его руки сжались на поясе. – Теперь скажи мне, Тутуш, скажи опять, как много есть на свете девушек. Но я любил только одну, и ты это знал. И лгал мне.

Он направлялся к пухлому шефу осведомителей, и неожиданно для себя Тутуш испугался его взгляда, который проникал в душу. Омар читал его мысли и видел его страхи.

– Клянусь тем, кто имеет девяносто девять имен, – закричал он, – я ничего не знаю об этом и я никогда не видел никакой твоей девочки! Эй, кто-нибудь… Мей'мун… скорее… на помощь!

Рука Омара схватила его за горло и трясла так, что Тутуш бился подобно зверю в силках. Пальцы, обретя твердость стального клинка, погружались в мягкую плоть, глаза Тутуша налились кровью, вылезая из орбит. Он слышал голос Мей'муна, зовущего на помощь, а затем, потеряв над собой контроль от животного страха, он выхватил нож из-за пояса и ударил Омара вслепую. Край лезвия рассек ткань и тело до кости. Затем Тутуша схватили за запястье и откинули на пол.

Он вытянулся на полу, судорожно глотая воздух и пытаясь продышаться. Сквозь красный туман он видел Омара, которого старались удержать с полдюжины слуг и ученые. Плащ Палаточника был порван вдоль одного плеча, и темное кровавое пятно растекалось вниз по его груди.

– Между нами кровь, пес, – сказал Омар тем же самым глухим голосом, – но – не эта кровь. Та капает внутри меня по капле каждую секунду. И ее не остановить подобно этой. Уйди, или ты умрешь.

Тутуша проводили, и Джафарак, который слышал рассказ о случившемся от слуг, поведал торговцу Акроеносу той же ночью у Такинских ворот, что Омар был ранен, когда накинулся на начальника шпионов в порыве слепого гнева. Акроенос сильно задумался и после того, как Джафарак ушел, вызвал с базара посыльного. Он написал два слова на клочке бумаги и отдал письмо посыльному, не запечатав.

– Возьми письмо, – приказал он, – отнеси в Рей. Иди к главе путников и крикни громко во внутреннем дворе, что у тебя послание для Правителя Семи. Когда он выйдет к тебе, отдай ему эту записку.

– Но как, о господин, – возразил раб, – узнаю я, действительно ли это Правитель Семи? Такое странное имя.

– Он сообщит тебе, откуда ты пришел.

– Вах! Какая-то магия!

Раб сгорал от любопытства и развернул бумагу. Там он увидел всего два слова. Совсем обычные слова он увидел и успокоился; тем не менее раб не поленился и нашел муллу, который умел читать, дабы удостовериться, не содержится ли в записке некоего проклятия.

– «Саат шад», – громко прочитал мулла. – «Час настал». Или «время начала наступает». Что страшного ты узрел, чего следовало бы бояться, в этом послании?

После того как ему перевязали плечо, Омар ушел в свою комнату. Исфизари, заглянувший в его дверь, сообщил, что ходжа, кажется, пишет на маленьких клочках бумаги. Часть этих бумажек валяется на полу.

В обсерватории Мей'мун трудился над незаконченными вычислениями. Без Омара он не мог ничего сделать. Карта была неточна, и для него список греческих астрономов ничего ровным счетом не значил. Попытавшись провести некоторые собственные эксперименты, не давшие результата, математик покинул обсерваторию.

Он не возвращался до той самой ночи, пока Исфизари не сказал ему, что лампа в рабочем помещении зажжена, хотя ни один из помощников не поднимался на башню. Поспешив туда, старый астроном обнаружил там Омара, стоявшего на коленях у низкого столика, погрузившегося в изучение рукописи Птолемея.

– Точка, которую мы ищем, расположена к западу от Малой Азии, – поведал он. – Теперь я уверен в этом.

Сердце Мей'муна сжалось.

– Но к западу только море.

Омар кивнул.

– Увы, выходит, наш поиск бесполезен.

– Нет, он близится к завершению. Ибо на земле существовало много городов в древние годы. В море затопило – лишь несколько.

Омар просматривал список астрономов, вычеркивая одно имя за другим. Наконец его перо сделало паузу.

– Остров Родос, – пробормотал он. – Гиппаркус Родосский установил положение тысячи звезд.