Омегаверс Пусть в унисон звучат сердца (СИ)

"Да... думал, что да... но это оказалось только сном... который плохо закончился."

Гиллиан смотрел на своего родителя и понял, что тот тогда имел в виду. Силас никогда плохо не говорил о Владе, хоть по его милости потерял всё - дом, отца, свободу... Привязанный к этому особняку собственным ребёнком, он смирился и смог что-то разглядеть в своём хозяине. Полюбить его, пусть и ненадолго. Он терпел унижения, побои, исполнял все приказы... даже скрывал от сына, что его растит родной отец... И эти слова, вырвавшиеся в мольбе, приоткрыли истину. Любить такого жестокого человека, каким был Влад, слишком тяжело, и всю свою любовь Силас перенёс на сына.

- Отойди! - рыкнул на него Влад и оттолкнул.

- Нет, Влад, умоляю! - Силас вновь повис на нём, обливаясь слезами и опускаясь на колени. - Я всё сделаю, что ты прикажешь, только не убивай нашего сына! Я поговорю с ним... мы что-нибудь придумаем, чтобы всё исправить...

- Исправить? Тут исправить можно только одним способом - убрать бракованного, чтобы не мешался. Иначе его возьмёт в оборот подполье и разрушит всё, что поколениями создавала наша семья. Ошибки надо вовремя исправлять, и эту исправить ещё можно.

Подполье? Так Риан связан с подпольем? И отец что-то знает?..

В памяти всплыл подслушанный разговор... суетящиеся в кабинете эксперты, пропавшая картина... Риан... семнадцать лет... отчаянный выдумщик... подполье...

РИАН САНТАНА!!!

И Гиллиан всё понял. И почему отец так бурно отреагировал на фотографию. И почему Риан ушёл, оставив его одного. Вот почему он так уклончиво говорил о будущем - смертельно опасные задания подполья, назначенная год назад награда за его голову... Риан, поняв, что у них становится слишком серьёзно, ушёл, чтобы уберечь своего альфу от опасности быть арестованным. Чтобы тот не сгинул в исправительном лагере. Получил шанс прожить относительно нормальную жизнь. И минувшей ночью он попрощался.

Гиллиан смотрел на фотографию, с которой улыбался его омега, и не знал, что теперь делать. Раскрывшаяся правда о родителях и грязи, в которой он появился на свет, изломанные и погубленные жизни, сбежавший Риан... Всё это крутилось и вертелось в голове, разрывая мозг в клочья. Папа, отец, Риан, Сириус, импринтинг...

Из полузабытия его вывел пистолетный выстрел и тихий вскрик. Гиллиан вздрогнул и увидел, как на ковёр медленно оседает Силас, а Влад с досадой опускает пистолет.

- Нет... ПАПА!!!

Гиллиан едва успел подхватить тяжело раненого родителя. Влад вновь вскинул пистолет, целясь уже в сына.

- Ты не оставил мне выхода, Гиллиан. Прессе будет сказано, что тебя убил этот дьявол. Твоё место займёт Грэм, женится на Сони, и план будет доведён до конца.

Гиллиан опустил глаза на умирающего, который из последних сил цеплялся за него и всё порывался что-то сказать.

- Папа... что такое?

- Сын... сы...нок... он н...не... так пл...лох... Он же... твой... отец...

Силас с трудом улыбнулся, коснулся лица сына и обмяк.

Гостиную сотряс яростный громовой рык. Гиллиан вскинулся и уставился на попятившегося отца, скаля зубы. Их взгляды скрестились, и молодой альфа увидел настоящий животный ужас в глазах отца. Влад полностью осознал, насколько силён его единственный сын... вот только эта сила не будет поставлена на службу интересам семьи. Влад поднял трясущуюся руку с пистолетом, выстрелил и промахнулся - пуля разнесла вдребезги фарфоровую статуэтку, изображающую изящного танцора-омегу в грациозном пируэте. Вторая угодила в окантовку дверного проёма из красного дерева... Влад стрелял до тех пор, пока обойма не опустела, но не попал ни разу. Гиллиан продолжал рычать над телом убитого родителя. Сухой щелчок за щелчком... Поняв, что пистолет без перезарядки не выстрелит, Гиллиан бережно опустил родителя на пол и двинулся на отца, сжимая кулаки. Он едва сдерживал рвущееся наружу желание крушить и ломать всё, что подвернётся под руку. Ненависть к отцу требовала выхода. Влад, поняв, что патроны кончились, попятился. Гиллиан в два шага настиг его, сгрёб за грудки и подтянул к себе, не переставая рычать. Влад не выдержал и заскулил, как побитый пёс.

Гиллиан смотрел на отца. Долго смотрел, чуя, как тот боится его. Как тот громила в трущобах. Глядя на отца, Гиллиан всё больше осознавал, что, как бы не ненавидел его, убить не сможет, хотя и хотелось. Да, его отец мерзавец, но он всё-таки его отец. Его кровь. И он, совершив столько мерзости, всё же сделал одно доброе дело - позволил папе быть рядом с ним, хотя мог приказать избавиться и от него. И папа за что-то любил его, пусть и недолго. Одно доброе дело не могло перевесить всего того зла, что было совершено раньше, но оно всё же доказывало, что даже самые законченные сволочи нуждаются в том, чтобы в их жизни было хоть что-то чистое и светлое.

- Живи, - рыкнул Гиллиан. - Живи со всем этим, как хочешь. Делай, что хочешь, но отныне у тебя нет сына.