Омела и меч

– Я думал, что у меня он тоже есть, – сухо заметил Петиллий. – Этот регний клялся, что знает страну, как собственную ладонь, но явно врал. Хуже того, кажется, он испуган. Утверждает, что его преследуют духи мертвых, и что этот туман наслали друиды, чтобы мы не нашли Стоунхендж.

Квинт испытал некое сочувствие к проводнику. Здесь царила странная атмосфера. Темные, молчаливые могильники, казалось, толпятся кругом, словно наблюдая.

– Это смешно, – нетерпеливо продолжал Петиллий, – чтобы шестьсот человек могли так заблудиться. Остается уповать, что завтра погода прояснится.

–Я знаю, что мы должны пересечь большую реку… Эйвон, – неуверенно произнес Квинт. – Она должна быть к западу от нас… если мы определим, где запад. Прошу прощения, легат, что я не могу оказать большей помощи…

– На заре я пошлю разведчиков искать реку, – сказал Петиллий. Затем он со свойственной ему трезвостью ответил на извинения Квинта. – Ты не виноват, что мы заблудились. Я и не ожидал, что ты послужишь проводником. Я взял тебя потому, что Верховный друид тебя знает. Когда мы встретимся, надеюсь, он будет сговорчивей, из-за того, что ты с нами.

– Не знаю, будет ли рад Верховный друид моему присутствию, – откровенно сознался Квинт. – Было мгновение, когда я был уверен в обратном. – Квинт вспомнил о ярости Конна Лира, когда он упомянул Гая Туллия.

– Да, но, насколько я понимаю, его внучка тебя любит, – лукаво заметил Петиллий, – и удивительно, чего могут добиваться женщины, когда они того хотят.

Квинт закаменел. Затем холодно и резко произнес:

– Я не стану использовать ни Регану, ни ее чувство ко мне, если оно вообще существует, поскольку между нами не может быть ничего… и никакого будущего.

Легат вскинул брови, изучая красивое суровое лицо, решительную линию рта, умные выразительные глаза.

– Конечно, – сказал он без всякого выражения. – Итак… Спокойной ночи, центурион. Довольно на сегодня.

Квинт вернулся в свою палатку. Ему было не по себе при мысли, что он разгневал легата, и пугала собственная ярость от предложения использовать любовь Реганы как орудие для достижения целей Рима. Несколько позже, успокоившись, он понял, что замечание легата было вполне разумным с точки зрения римлянина. Но для Квинта, когда речь заходила о Регане, все разумные доводы теряли значение, и он начал искренне надеяться, что они никогда не найдут Стоунхендж.

На следующее утро показалось, что надежды эти оправдаются. Туман и морось не развеивались. Разведчики Петиллия, которым было приказано не удаляться больше, чем на расстояние оклика, чтобы тоже не заблудиться, возвращались, докладывая, с небольшими вариациями, об одном и том же – что они не нашли никаких признаков реки, и вообще ничего, кроме курганов и круглых холмов.

Легат уже собрался приказать выступать в направлении, указанном издерганным проводником, поскольку больше ничего не оставалось, когда последний разведчик вернулся, ведя пленника. Квинт заметил движение перед палаткой легата, и услышал шум, и подъехал на Фероксе посмотреть, что происходит.

Пленником оказался Бран. Он стоял перед легатом, бил себя в грудь и указывал куда-то через плечо.

– Он следил за нами вон с того холма, – объяснил разведчик Петиллию. – Я не смог добиться от него, кто он такой.

Квинт вышел вперед и отдал честь.

– Я знаю, кто он такой, легат. Это немой слуга Верховного друида, о котором я рассказывал.

Когда он заговорил, Бран обернулся, и, увидев Квинта, расплылся в улыбке. Освободившись от железной хватки державшего его разведчика, он бросился к Квинту.

– Вижу, что и он тебя узнал, – сказал Петиллий. – Ты можешь понять, что он старается объяснить?

Квинт, с облегчением отметив, что голос и взгляд легата, обращенные к нему, были такими же, как обычно, ответил, что попытается.

Он медленно спросил Брана по-кельтски, и его прежнее знакомство с языком жестов, которым объяснялся немой, помогло ему понять.

– Думаю, – наконец сказал Квинт, – что его послал разыскать нас Конн Лир.

Когда он произнес имя Верховного друида, Бран яростно закивал и приставил к голове ладони, растопыренные, как крылья, изображая церемониальную корону жреца.

– Похоже на то. Хотя откуда Конн Лир узнал о нашем прибытии?

– Нетрудно догадаться, – заметил Квинт. – Какой-нибудь тайный гонец с тех ферм, мимо которых мы шли. Я считаю, что Бран хочет проводить нас к Конну Лиру. – По крайней мере, куда-то он хочет нас проводить.

Бран снова ударил себя в грудь и указал в сторону.

– И на это похоже. – Петиллий разглядывал смуглое, как спинка жука первобытное лицо, длинные мощные руки, одежду из клочковатых выдровых шкур. – Но можем ли мы доверять ему? Он способен завести нас в болото… в какую-нибудь ловушку…

– Бран никогда не позволил бы поймать себя, если бы не был настроен дружелюбно. А что до того, куда он нас отведет, я уверен…