Омела и меч

Стражник и не взглянул на печать. Его глаза выражали то же смешение смущения и сочувствия, что раньше выказывал Тит.

— Префект не спит, — монотонно сказал он. — Он редко спит в эти дни. Иди за мной.

По пути они миновали мощную, обитую железом дверь в сокровищницы с надписью «II Augusta»[5], свидетельствовавшей, что здесь хранится казна легиона, а также значки и эмблемы, когда они на марше.

— Разве при сокровищнице не положено стражи? — удивился Квинт.

— Я, Бальб — на страже, — был тихий ответ. — Префект не хочет, чтобы здесь были другие.

Он поднял руку, чтобы отодвинуть тяжелую кожаную завесу, ограждавшую личные комнаты коменданта, и безотчетно замер, когда оба услышали странный звук. Он напоминал раскаты смеха, безрадостного, высокого, — подобно женскому, но тем не

менее, принадлежавшему мужчине. Он исходил откуда-то слева и оборвался, когда хриплый голос позади завесы крикнул:

— Перестань! Перестань!

У Квинта мурашки побежали по спине от этого жуткого смеха, но Бальб не дал ему времени на раздумья. Он резко отбросил занавес и сказал:

— Почтенный префект Пений Постум, здесь гонец!

Потом опустил занавес и удалился.

За столом в комнате сидел человек.

Квинт уже был готов столкнуться почти что с любыми странностями префекта. Но он не ожидал того, что увидел.

Огромный человек с копной русых волос восседал за абсолютно пустым столом, уронив голову на сжатые кулаки. Его простецкое крестьянское лицо повернулось к Квинту, круглые голубые глаза глядели с выражением запутанного быка.

— Гонец? — произнес префект с резким горловым акцентом, свойственным уроженцам рейнских земель. — Не хочу никаких гонцов. Оставь меня!

— Это невозможно! — воскликнул Квинт. — Весь восток Британии охвачен мятежом, губернатор окружен многократно превосходящими силами противника. Он приказывает твоему легиону немедленно выступить на помощь. Вот его послание. — Он выложил пергамент на стол перед префектом.

— Может это ловушка, — тупо сказал префект. — Откуда я знаю, что это не ловушка?

— Юпитер Максимус — прочти! — закричал Квинт. — И вот же личная печать губернатора!

Крупная русая голова вяло покачалась из стороны в сторону.

— Я не знаю личной печати губернатора. И не буду читать письмо — оно адресовано легату Валериану. Поэтому я не должен его читать. Видишь, оно направлено моему легату?

Поверить невозможно, подумал Квинт. Он чувствовал себя так, словно сражался с тенями в кошмарном сне.

— О Марс, конечно! Но раз ты сейчас командуешь легионом, то можешь его прочесть! — Мощные плечи великана ссутулились, словно он пытался защититься от голоса Квинта, неожиданно крикнувшего: — Где легат Валериан? Требую ответа!

Квинт знал, что подобный тон — грубейшее нарушение субординации, низший знаменосец не может так обращаться к командиру легиона, но борясь с погружением в отупляющее болото, он уже не беспокоился о дисциплине.

Последовало молчание. Префект невидящим взглядом взирал на письмо. Казалось, он забыл о Квинте, когда снова раздался шум — обрывок песни и пронзительный то ли смех, то ли плач.

Квинт обернулся и увидел другую дверь, скрытую еще одним кожаным занавесом.

— Что это?

Префект неуклюже поднялся на ноги — колосс шести с половиной футов роста, чья всклокоченная голова касалась низкого потолка. Он прикусил нижнюю губу и поманил Квинта рукой, похожей на окорок. Тяжело добрел до завесы и поднял ее.

— Вот, — произнес он хриплым, дрогнувшим голосом, — легат Валериан.

Квинт заглянул в маленькую комнату, освещенную лишь настенной лампой. На соломенном тюфяке скорчился человек в белой рубахе. Он выдергивал из подстилки соломинки и раскладывал их на полу в шесть аккуратных кучек. Он был страшно истощен, коротко обрезанные седые волосы открывали шишковатый череп. Рука, похожая на желтую птичью лапу, осторожно выкладывала соломинки в кучки, двигаясь от одной к другой.

Во рту у Квинта пересохло, ибо в ту же секунду человек начал тихо хихикать. Он разметал солому по полу и разразился металлическим смехом.

Квинт отшатнулся и прошептал:

— Да сжалятся над ним боги, он безумен… Префект опустил завесу.

— Не всегда, — тупо произнес он. — Только иногда, легион не знает. Я сказал всем, что он уехал в западную крепость Казрлеон.

— Всё они знают, — тихо заметил Квинт. — Или, по крайней мере подозревают. Это ужасно, и теперь я понимаю здешнюю загадку, но, Пений Постум, его трагедия не касается вот этого!

Он схватил письмо губернатора и сунул его префекту.

— Ты не понимаешь? Вся наша армия в ужасной опасности. Вас здесь около семи тысяч, почти столько же, как в войске Светония, с тех пор, как мой легион — Девятый, был перебит королевой Боадицеей. Твой легион должен завтра же выступить на восток, и молитесь, чтоб не было поздно!

Он говорил яростно, но четко, глядя прямо в грубое бычье лицо, пытаясь пробиться сквозь стену сомнений и нерешительности.

Бесполезно. Постум явно уловил лишь одну фразу, потому что сказал: