Омерта

Николь решила, что это еще один способ, которым решила воспользоваться Эспинелла, чтобы вызвать сочувствие к ней, но что-то в голосе осужденной тронуло Николь. Она по-прежнему верила, что человек не имеет права приговаривать к смерти себе подобных. Она по-прежнему верила в исправление преступников. Она чувствовала, что Эспинелла имела право на защиту, как и любой другой обитатель камеры смертников. Она лишь хотела, чтобы ее защищал кто-то еще.

Но Николь знала, что должна повидать еще одного человека, прежде чем принимать окончательное решение.

После похорон, на которых Силка превратили В мученика за торжество закона, Джорджетт потребовала встречи с директором. Сотрудник ФБР встретил ее в аэропорту и на служебном автомобиле доставил в штаб-квартиру Бюро.

Когда она вошла в кабинет директора, тот обнял ее и заверил, что Бюро сделает все возможное, чтобы помочь ей и ее дочери пережить потерю.

— Спасибо, — поблагодарила его Джорджетт. — Но я пришла не за этим. Я хочу знать, почему убили моего мужа.

Директор ответил не сразу. Он знал, что до нее доходят всякие слухи. И слухи эти могли представлять угрозу имиджу Бюро. То есть он понимал, что должен их развеять.

— К сожалению, я должен признать, что нам пришлось провести внутреннее расследование.

Ваш муж был идеальным агентом, на которого равнялось все ФБР. Он любил свою работу, он четко следовал букве закона. Мне не известны его действия, которые могли бы скомпрометировать Бюро или семью.

— Тогда почему он пошел на склад один? — спросила Джорджетт. — Какие отношения связывали его с Портеллой?

Директор лишь повторил строчки официального пресс-релиза:

— Ваш муж был прекрасным специалистом. Он заслужил право работать самостоятельно и вести расследование, как считал нужным. Мы не верим, что он брал взятки у Портеллы или закрывал глаза на его правонарушения. Результаты его работы говорят сами за себя. Именно он сокрушил мафию.

Покидая штаб-квартиру ФБР, Джорджетт поняла, что не верит директору. Но она знала: чтобы жить в мире со своей совестью, у нее нет другого выхода, кроме как поверить голосу сердца: ее муж был хорошим человеком, пусть и не ангелом.

После гибели мужа Джорджетт Силк продолжала работать в нью-йоркской штаб-квартире Движения за отмену смертной казни, но после того фатального разговора Николь ни разу ее не видела. Банки не давали поднять головы, и Николь заявляла, что у нее просто нет времени на общественную работу. На самом деле она не могла решиться на новую встречу с Джорджетт.

Однако, едва Николь переступила порог, Джорджетт шагнула к ней, тепло обняла.

— Мне недоставало тебя, — сказала она.

— Извини, что не давала о себе знать, — ответила Николь. — Я пыталась написать письмо с соболезнованиями, но не смогла найти нужных слов.

Джорджетт кивнула.

— Я понимаю.

— Нет, — у Николь вдруг пересохло в горле, — ты не понимаешь. Часть вины за случившееся с твоим мужем лежит и на мне. Если бы я не поговорила с тобой в тот день…

— Это все равно бы случилось, — прервала ее Джорджетт. — Если бы не из-за твоего кузена, то из-за кого-то еще. Такая у него была работа. Курт это знал, да и я тоже. — Джорджетт замялась, прежде чем добавить:

— Главное в том, что и сейчас мы помним его доброту. Поэтому давай не будем говорить о прошлом. Нам всем есть о чем сожалеть.

Николь глубоко вдохнула.

— Есть одна проблема. Эспинелла Вашингтон хочет, чтобы я представляла ее интересы.

И хотя Джорджетт попыталась это скрыть, Николь заметила, что ее передернуло при упоминании Эспинеллы. Джорджетт не отличалась набожностью, но в тот момент она поняла, что бог испытывает ее.

— Хорошо, — ответила она, прикусив губу.

— Хорошо? — изумилась Николь. Она-то надеялась, что Джорджетт станет возражать, запретит ей браться за это дело, и тогда Николь смогла бы отказать Эспинелле из верности подруге. Николь буквально услышала голос отца: «Проявить верность другу — честный поступок».

— Да, — Джорджетт закрыла глаза. — Ты должна защищать ее.

Николь не верила своим ушам.

— Я ничего ей не должна. Любой меня поймет.

— Это будет лицемерием. Или жизнь человека священна, или нет. Мы не можем менять наши убеждения только потому, что это причиняет нам боль.

Какое-то время Джорджетт молчала, затем на прощание протянула Николь руку. На этот раз обошлось без объятий.

Николь весь день думала об этом разговоре, а потом позвонила Эспинелле и с неохотой согласилась защищать ее. Часом позже она уже ехала в аэропорт, чтобы улететь на Сицилию.

Через неделю Джорджетт прислала письмо координатору Движения за отмену смертной казни, в котором сообщила, что она и ее дочь переезжают в другой город, чтобы начать новую жизнь, и пожелала своим коллегам всего наилучшего. Будущего адреса она не указала.

Асторре сдержал слово, данное дону Априле, сохранил банки и обеспечил благополучие семьи.

Поэтому теперь он посчитал себя свободным от всех обязательств.